[В оглавление раздела]

ДЕШЁВАЯ БИБЛИОТЕКА ДЛЯ СЕМЬИ И ШКОЛЫ

А. Алтаев

КРУПЕНИЧКА

Из русских народных сказаний^[1]
С рисунками

Москва — 1915.

За крутыми горами, за высокими, за великими морями, за синими, в славной дальней сторонушке, жил-был царь со своею царицею. У того ли царя с царицею не родилось долго детушек; только к старости Господь услышал их, послал им утеху сердечную, послал дочку ненаглядную.

Стали думать-гадать царь с царицею, как назвать им милое дитятко: назвали бы царевну Марьею, ан царица рассердилася:

— Да ведь Марья-то есть у боярина!

— Назвать бы ее Дарьею?

— А и то имя есть у княжича!

— Ну, так назвать царевну Олёною.

— Что ты государь, смилуйся: ведь Олёною зовут дочку посадского.

Призадумался царь, запечалился, не надумать ему для дочки имени, и сказал он свое решеньице:

— Слушай царица богоданная, слyшай, что тебе поведаю: пошлём-ка мы посла на путь, на дороженьку, пошлём на Божий перекресточек; пусть-ка там посол спросит первого встречного, как его звать по имени а величать по изотчеству. Так и назовём мы наше дитятко.

И поведал царь свое решеньице думным дьякам да княжичам, да боярам-советникам, и решили они снарядить посла, посла верного, неизменного, на дорогу, на распутьице.

По слову по царскому, по приговору боярскому, идёт посол путём-дороженькой идёт ко кресту придорожному где делятся дороги на четыре стороны. Сидит посол на распутьице один день и ноченьку, сидит другой день до свету, а и третий день, почитай, кончается. Только видит он к вечеру — идёт по дороге старица, идёт, на посошок опирается, а сама от старости спотыкается. На старице одежа ветхая, за плечами у неё сума с кусочками. Бредёт по дороге убогая, ко граду Киеву пробирается.

— Бог на помочь старушка старая, — говорил ей посол, низко кланяясь, — а ну скажи, как тебя звать по имени, а величать по изотчеству?

— Государь ты мой батюшка, — тут старуха ему молвила, — как родилась я на белый свет, нарекли меня Крупеничкой, а как звали отца родимого, не запомнить мне, сиротинушке.

Рассердился посол разгневался:

— Али ты из ума выжила, аль шутить надо мною шутки вздумала, что назвала себя Крупеничкой? Да такого имени не слыхано. Видно, тебе, старой жизнь наскучила, что посла царского вздумала обманывать.

— Государь ты мой батюшка! — тут старуха даже заплакала, — отродясь не жила я кривдою, а и сейчас иду грехи замаливать...

На её слова правдивые отвечал посол приветливо:

— Отпущу тебя, пожалуй, старая, в Киев-город богу молиться, видно, правду ты мне молвила, видно, вбыль ты зовешься Крупеничкой. А за встречу с тобою желанную награжу тебя казною царскою да скажу тебе, чтобы ты не пугалася, не тряслась как лист осиновый, а молилась бы лучше Господу за здоровье царя с царицею и единого их дитятка.

Ему старица в землю поклонилася и пошла путем-дорогою, на посошок свой опираючись.

Воротился посол к боярам-советчикам, воротился к думным дьякам да княжичам, рассказал про старушку убогую, что зовут её Крупеничкой, а как величают по батюшке, ей, Крупеничке, то неведомо. Рассказал посол, как поверил ей, как она не клялась, а заплакала, наградил как её золотой казной и велел молиться за царя с царицею и за их единое дитятко.

И пошел посол с боярами в царские палаты светлые, били челом царю, земно кланялись, говорили про встречу со старухою.

Слушал царь речи посольские, читал о том челобитьице, думал думушку крепкую, а надумавши, слово вымолвил:

— Видно быть, так на роду написано: пусть зовется моя дочка Крупеничкой.

И росла царевна Крyпеничка, не по дням, по часам поднималася, расцветала красотою неописанной, а еще пуще острым разумом. Ей всякая мудрость книжная давалася; а и сердце у неё было незлобное, для чужого горя заботное: о всех-то она печалилась, пред отцом и матерью заступалася.

Вот и выросла Крупеничка на великую радость отцу с матерью. Царь с царицею задумались: за кого отдать родное дитятко, где найти ей по сердцу королевича, а себе зятя тоже по сердцу.

Ан нежданно и негаданно поднималась Золота орда, Золота орда, басурманская; шла орда та на царство отца Крупенички, поднимала войско несметное. Выходил царь на войну с боярами, выходил с князьями и крестьянами; только старики на печках осталися, да осталися еще бабы с ребятами.

И одолела царя рать несметная; лёг костьми на войне он с боярами, со князьями и всем своим воинством. Разорила орда басурманская, разгромила его царство преславное, стариков да баб в полон взяла, а с ними и малых ребятишек, полонила орда и Крупеничку.

Доставалась царевна Крупеничка в полон злому татарину, а татарин нудил Крупеничку в свою веру басурманскую. Говорил он речи затейные:

— Ты послушай меня Крупеничка, ты послушай, красавица, перейди ты в мою веру басурманскую, позабудь как допреж того молилася. А за то я тебя, Крупеничка, наряжу в наряды аксамитные, во монисто с ожерельицем. Будешь ты ходить в чистом золоте, будешь спать на хрустальной кроватушке, будешь есть яства лебединые, будешь пить питья медвяныя.

Но Крупеничка бровью не двинула, не промолвила и слова единого.

Рассердился татарин на Крупеничку, рассердился и таково-то думает:

— Aй, постой ты, Крупеничка, погоди, царевна-упрямица! Как пошлю я тебя на работушку, как отдам в неволю лютyю, — вот тогда ты спокаешься...

И отдал татарин Крупеничку что в неволю-то тяжкую, во работу подневольную, мучил он её ровно три года — на четвертый стал спрашивать:

— Аль теперь еще не спокаялась?

Но ни слова ему Крупеничка не молвила, даже бровью не двинула, и пошла она на муку великую.

Проходила в те поры из Киева старая стаpушка-богомолка, проходила, дорогою дальнею, через Золотую орду басурманскую. Увидала она Крупеничку в злой неволе, в цепях, сердечную; посмотрела, как мучил работою лиходей царевну прекрасную. Пожалела старая Крупеничку, пожалела, даже заплакала. И сердечно ей слово молвила.

— Ты послушай меня, Крупеничка! За тебя молилась я старая, за твое, Крупеничка, здоровьице, а ты вон в полону маешься, над тобою татарин издевается. Оберну-ка я тебя лучше зернышком, малым зернышком гречишным, схороню тебя в калите^[2] своей а на Руси на волю выпущу.

И обрадовалась Крупеничка, и сказала спасибо старице, обернулась малым зернышком, малым зернышком-гречихою. Отнесла то зернышко гречишное по пути старушка, по дороженьке, чрез поля, через горы высокие, отнесла далеко от царства басурманского, далеко от полона поганого. И сказала старице Крупеничка:

— Бью челом тебе, старица убогая, сослужила ты мне службу немалую, спасла меня от полона поганого; сослужи же мне службу последнюю: как придешь ты в землю русскую, на широки поля, на привольные, схорони ты меня во могилушке, схорони во святую землю-матушку.

Обещала всё выполнить старица, о чём просила царевна Крупеничка.

Как пришли они в землю русскую, на широкое поле, привольное, взяла старица гречневое зернышко, раскопала землю дубинкою и зарыла в ней Крупеничку.

И пригрело красно солнышко, и пошел из тучи дождичек, распарило землю pыхлую, потянулось кверху зернышко заглянуть на небо синее, увидать на небе солнышко.

Поднялось над полем зернышко, стебельком зеленым высилось; на стебле колосок качается, ясным золотом отливается. Разрастался колос зернами, как во семьдесят зерен да семь ещё. Прилетали ветры буйные, прилетали с четырёх сторон, подхватили зерна с колоса, разнесли их во все стороны, по полям пустым развеяли, на каждое поле — зернышко.

С той поры на Руси святой расплодились гречи зернышки.

А про ту старину про то деяние сказ идёт далеко во все стороны, добрым людям во yслышанье, малым детям в поучение.