Евгений ЦВЕТКОВ,
заведующий галереей музея военной академии Ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого;
Алексей КОРЗУХИН, искусствовед.

Образы России

Художественная галерея музея ВА РВСН имени Петра Великого «Образы России» представляет собой масштабное собрание (около 650 работ) произведений действительного члена Международной Славянской Академии Федора Васильевича Викулова (1919-2001). Более четверти века он принимал участие в создании, пропаганде и сохранении памятников истории и культуры нашей Родины. Главная тема творчества художника — Россия, ее природа, история и культура, героическое прошлое народа. Около семидесяти работ находятся в музеях страны (в Москве, Ленинграде, Курске, Якутске, Саранске, Новокузнецке и других городах). Член Союза художников СССР с 1951 г.

Будущий скульптор и живописец, выросший в Сибири, с ранних лет увлекся косторезным искусством, а позднее — монументальной скульптурой. С 1937 г. участвовал в международных выставках в Париже, Нью-Йорке, Брюсселе, а также на всесоюзных, республиканских и других художественных выставках.

Творческая работа Ф.В. Викулова была прервана вероломным нападением на Советский Союз фашистских орд. С первых до последних дней войны он сражался с захватчиками в качестве воздушного стрелка-радиста.

Редко у какого современного скульптора встретишь столь последовательное, сконцентрированное, идеи, душевно близкой равно и автору, и его зрителям — идеи патриотической. Славные подвиги сынов и дочерей России в исторической последовательности изображены в скульптурных портретах и композициях удивительным человеком и талантливым мастером пластики.

Что бы и в каком бы материале Федор Васильевич не создавал, — будь то батальные образы, связанные с героями Бородинского поля нескольких поколений русских воинов, сказочно-фольклорные персонажи или портреты декабристов, выдающихся деятелей национальной культуры, — все это подчинено единой программной теме выражения величия и созидательной, героической широты русского духа. Перед мысленным взором скульптора проходят все века русской истории, начиная с глубокого средневековья, давшего нашему народу таких гигантов, как Александр Невский и Дмитрий Донской, Пересвет и Сергий Радонежский, Иван Грозный, наконец, — и плеяду полководцев и простых солдат Великой Отечественной 1941-1945 гг., таких, как маршал Жуков, или членов того самого экипажа скоростного бомбардировщика (В. Лезговка, Г. Булочкин, Ф. Викулов), в котором служил всю войну стрелком-радистом сам художник.

Да, он знает, что такое война, не понаслышке. И это еще более усиливает в его миропонимании гуманистическую тему протеста против ее разрушительной силы.

Выставка стала одним из важных центров патриотического и художественного воспитания личного состава академии. Ни в одном из не специализированных учебных заведений России нет такой уникальной возможности средствами изобразительного искусства воспитывать истинно патриотические чувства любви и уважения к героическому прошлому нашей великой Родины.

Этот духовный островок русской культуры в нелегкой армейской жизни возник по желанию творца произведений Федора Васильевича Викулова, инициативе начальника музея истории академии полковника Углова Валентина Ивановича и доброй воле бывшего начальника академии, ныне командующего Ракетными войсками стратегического назначения генерал-полковника Николая Евгеньевича Соловцова.

Командующий РВСН ознакомился с творчеством и бытом художника. Видя непосредственную угрозу сохранности художественных произведений, Н.Е. Соловцов предложил скульптору развернуть выставку на территории академии. Получив заверения об искренней благодарности и согласие автора, начальник академии организовал и произвел силами академии ремонт пяти лучших в академии помещений общей площадью более 250 м². В четырех помещениях было осуществлено авторское оформление экспозиции, а в пятом оборудована изостудия-ателье для работы скульптора. 82-летний художник приступил к творческой деятельности в стенах академии. Благодаря материальной помощи командования, Ф.В. Викулов до своей кончины успел выполнить еще одну работу. Она посвящена дважды Герою Советского Союза, прославленному артиллеристу генерал-лейтенанту В.С. Петрову, громившему фашистов даже после потери в бою обеих рук.

Организационно выставка оформлена со своим штатом как кабинет культурологии (филиал музея академии), где в соответствии с семестровым расписанием проводятся занятия со слушателями и курсантами. Создатели своеобразного учебного центра ставили перед собой цель: широко использовать художественную галерею всеми категориями воспитателей, историков и преподавателей для совершенствования учебного процесса.

Сегодня постоянно действующая экспозиция позволяет регулярно осуществлять встречи с обучаемыми других военно-учебных заведений Москвы и Подмосковья, с воспитанниками суворовских училищ, кадетских корпусов, высших учебных заведений, общеобразовательных школ столицы. По согласованию с профсоюзными, ветеранскими и общественными организациями командование академии дает возможность проводить экскурсии и индивидуальное посещение выставки гостям академии - представителям государственных органов, научных, образовательных учреждений, рабочим, служащим и членам семей военнослужащих.

Все свои творения, представленные на выставке, художник завещал ВА РВСН имени Петра Великого. Это завещание было выполнено и соблюдается родными скульптора.

О творчестве художника ^[1]

Хотя Викулов начал творчески работать тобольским косторезом еще в 1935 г., основная масса его произведений так или иначе связана с переживаниями и раздумьями о судьбах Отечества, которое он защищал с оружием в руках. Это и лишает его образы отвлеченной, условной умозрительности и формальной вычурности. Только суровый, правдивый и строгий язык полновесного реализма способен всесторонне выявить всю глубину, психологическую точность выношенных викуловских замыслов.

Истоки реализма Викулова, коренного сибиряка, преданно и трогательно привязанного к традициям местной культуры, несомненно, в народных, ремесленных навыках и эстетических принципах. Они, эти принципы, диктовали чуткое, бережное внимание к природным свойствам материала — кости, столь «антропоморфной», похожей на белизну естественной человеческой кожи, тонкое наблюдение жизни модели в натуральных условиях, простоту и неподдельную безыскусность сюжетов, взятых непосредственно из окружающей действительности и рождаемых ею представлений. Реализм Викулова, кроме того, базировался и на отточенности стародавних, восходящих едва ли не к неолиту, технических приемов резьбы, призванных дать зрителю представление о реальных, невымышленных героях - охотниках и оленеводах, зверях и птицах, живущих бок о бок в нерасторжимом биологическом, экологическом комплексе.

Созданный в 1935 г. «Шаман, танцующий с бубном» стал первой самостоятельной, капитальной вещью начинающего мастера. О взятой профессиональной высоте может засвидетельствовать участие во Всемирной выставке в Париже в 1937 г. Примечательно, что Викулов задался целью передать бурное, экстатическое ритуальное движение героя в ракурсе и пространственном развороте, располагающихся, по существу, на границе возможностей мамонтовой кости как материала, предполагающего по преимуществу уплощенную, если не вовсе рельефную, одноплановость, силуэтность, некоторый «графизм». Викулов же сразу проявил вкус к ломке сдерживающих его воображение рамок — при всем бережном и внимательном усвоении традиций. Русский по духу и природе, Викулов всегда, в лучших национальных традициях, был в высокой мере «отзывчив» к специфическим чертам облика и психологического тонуса различных народов, особенно сибирских, которым суждено было существовать внутри собственно русского этноса.

Другие предвоенные костяные фигурки Викулова — «Беспризорник», «Колонист», «Охотник, преследующий зверя» — отличает стремление к предельной концентрированности образных черт, к быстрой социальной узнаваемости, к психологической точности. От них веет просветленным оптимизмом, атмосферой жизнеутверждения, пафосом деятельного и активного, несмотря на все перипетии, проявления в человеке всех его, как физических, так и нравственных задатков.

Тем же стремлением раскрыть в персонаже максимум заложенных в него природой и обществом свойств отмечены и первые послевоенные викуловские спортсмены, летчики, балерины и охотники. Везде торжествует начало творческое, натиск победы над трудностями, воля и разум человека. Викулову, разумеется, во всех деталях были знакомы профессиональные привычки авиаторов и жителей тайги и тундры; сложнее обстояло дело с миром балета и такими композиционно развитыми сюжетами, как например, «Кино в тундре». Здесь налицо гармония целого и ювелирно отточенной детали (порой даже вожжи вытачивались из единого куска!), внутреннее единство духовного и телесного в каждом человеке.

Не из этой ли изначальной слаженности и зародился интерес скульптора к титанам русского духа прошлого, которых отличал в первую очередь сплав физической мощи с нравственной, целевой просветленностью? Так в 1950 г. появляется первый, еще костерезный, вариант «Ивана Сусанина», дополнившийся позже «Ермаком», «Витязем», «Человеком-творцом» и «Данилой-мастером»... И тут торжествует уже знакомое нам прежде творческое, патриотическое, былинно-песенное начало, сближающее реалистическую музу Викулова со стилевыми оборотами русского фольклора, сказки. Викулов от природы чужд натуралистического ригоризма - многие его образы окрашены тонами романтики, чуда, фантастики в народном вкусе, включающем в себя предания о невиданном и прекрасном. Таковы его «Горбунок», «У лукоморья» (рельеф по мотивам сказок Пушкина), «Хоттабыч», «Садко и Волхова», «Царевна морская», «Машенька и медведь». Временами тут проскальзывает теплый, мягкий юмор, умение красочно, сочно обыграть выразительную деталь и фабульный поворот. Гротеск, язык символа и гиперболы, метафоры также прочно обосновались в арсенале скульптурных средств художника, что нимало не препятствует развитию главной линии его творчества — воспеванию героики русского духа в лицах главнейших его представителей.

Косторезные произведения Викулова, числом около 70, приобретены ныне в музеи Москвы и Ленинграда, Курска и Якутска, Саранска и Новокузнецка. Однако, резная кость сделалась в целом по существу фундаментом, первоосновой дальнейшего творческого совершенствования. Стилистические качества даже самой кости с годами менялись — исчезала сухость и перечислительная нарочитость в трактовке «говорящих» деталей, рассказ о герое вытеснялся более пластически-обобщенными, синтетическими формами его представления. Совершенно особой, уникальной страничкой творческой летописи Викулова сделались его многочисленные резные скорлупки, как бы принявшие эстафету костяной резьбы. Они представляют самые различные по характерам и формам, до гротеска заостренные лица и лики-маски. Нет нужды особо подчеркивать важность тут приобретенных за десятилетия навыков костореза для мелкой и точной обработки бороздок грецкого ореха и его разнофактурных, разноцветных поверхностей. Начинающий косторез не только не получит здесь, как Викулов, некоего подобия античной камеи или геммы, а просто продавит скорлупку насквозь. У Викулова же происходит мастерская игра с прихотливыми естественными данными исходного материала: он как бы проявляет, высвобождает образ из-под внешней оболочки, дотоле скрывавшийся рядом случайных необязательных черт. Так возникают легкоузнаваемые национальные типы — якут и итальянец, татарин и хевсур, бурятка и ненка; так зарождаются, в фольклорно-нравоучительном, полулубочном ключе образы «Подвыпившего» и «Мечтателя», «Модницы» и «Довольства». Викулов не боится шаржа, утрировки, насмешки — всегда добродушной, конечно, — стремясь подчеркнуть, выявить главное, основное, превалирующее, «стержень» человека. И это удается ему в полной мере: его миниатюры в целом смотрятся как своего рода поучительная галерея масок-сущностей, как толпа персонажей прошлого («Арап Петра Великого») и настоящего («Довольный Расул» — Гамзатов). Викулов не придумывает героя заранее, а стремится «подсмотреть», угадать его в самом материале.

Викулов, как правило, стремится увидеть своих героев, будь то столь любимый солдатской массой фельдмаршал Кутузов или гарцующий на коне Денис Давыдов, глазами человека из низов, подмечающими в первую очередь мужественное, мудрое, торжествующее начало. Есть в исторических персонажах Викулова некое сквозное, лейтмотивное, обобщающее качество — преданность, призванность их на подвиг народу, память о нации, участь которой легла на их плечи. Оттого так серьезны, сосредоточены, монументально-статичны крупноформатные бюсты Пересвета и Барклая, оттого даже в многофигурных рельефах Викулова на исторические сюжеты («Подвиг Сусанина», «Поединок Пересвета с Челубеем», «Рейд казаков Платова») доминирует эпическое, победное начало, возвышающее героев, но нимало не отрывающее их от родной земли.

Викулов охватывает мысленным взором сразу всю толщу веков национальной истории, выявляя ее концентрированную сущность рубежными, эпохальными вехами. Как правило, они связаны с защитой Отечества от иноземных нашествий, будь то монгольское или французское, немецкое или иное.

В одном образном ряду с русскими ратниками располагаются и иерархи Русской православной церкви, издревле благославлявшие их на подвиги во славу Родины. Таковы «Алексей, Митрополит Московский», «Сергий Радонежский», некоторые другие. Памятно в этой связи, что и сами князья-воины нередко канонизировались церковью — например, Александр Невский, а уже прошедшем юбилейном для христианства на Руси году — Дмитрий Донской... Так что духовная, тематическая и нравственная связь тут теснейшая. Недаром большинство древних воинов в изображениях Викулова имеет на груди крест как символ приверженности святой вере отцов.

Эта идея преемственности, связи идеалов и символов достоинства многих русских поколений — одна из наиболее дорогих для художника. Вот почему Бородинское поле, впитавшее в себя кровь героев 1812 и 1941 гг., сделалось для Викулова-скульптора и Викулова-живописца одной из главных тематических арен, где разворачиваются его многочисленные и разнообразные замыслы.

Помимо персональных репрезентативных бюстов полководцев или, скажем, «Ополченца», Викулов создал весьма обширную, продолжающуюся много лет серию более камерных, тяготеющих по форме к мелкой пластике, бюстов участников похода на Париж. Стандартность размеров и техники не мешает здесь тонкой психологической обрисовке, выявлению не только темперамента и внутреннего состояния, но и биографии, судьбы той или иной личности. По сути, Викулов вплотную приблизился тут к классическому жанру портрета-биографии, что особенно сказалось в тех образах выдающихся воинов, которые с полной логической непреложностью сделались несколько позднее декабристами. Портреты-биографии содержат рассказ об их отправлении в Сибирь, о встрече там с их не менее героическими женами — прекраснейшими представительницами русского национального характера — вольнолюбивого, гордого, неломающегося. Жены декабристов — у Викулова пример проникновенного обращения к теме «вечно-женственного».

Другой жанровой формой, с успехом развитой Викуловым в трактовке событий 1812-го, стали собственно батальные сцены. Знание им амуниции и подробностей униформ, оружия, движения лошадей (Викулов, между прочим, был первоначально призван в кавалерию Красной Армии) способно вызвать удивление и восхищение у современного зрителя: всему этому с первого же взгляда, безусловно, веришь, так что и событийно-драматическая трактовка материала обретает от этого особую убедительность и осязаемость. Викулов опирается здесь на язык круглой скульптуры, позволяющей представить эпизод — будь то трубный сигнал к конной атаке или сраженный на коне гусар — с максимальной вещественной достоверностью, не трех даже, а четырехмерной пластичностью, если учесть фактор времени. Многие викуловские сцены исполнены бурной, такой типичной для безоглядной схватки, динамики — «Атакующий казак» или «Багратион, зовущий солдат вперед». И даже груда поверженных тел, мешающая пролетать ядрам — и та содержит в позах солдат остаточную подвижность. Но и на этом впечатляющем фоне выделяется подлинный шедевр Викулова — группа «Под русской шашкой» — сцена единоборства русского гусара и наполеоновского кирасира. В духе эстетики 1812 г. Викулов трактует персонажи как выражение, средоточие двух полярных сущностных начал, как противопоставление доброго и низменного, победного и отчаявшегося, смелости и трусости, величавой грации и изломанной уродливости. Посмотрите, как неудобна, ущербна, принижена поза падающего француза — и как строен, ловок, стремителен силуэт русского. Да и выражения, если можно так выразиться, морд их лошадей — и те вторят состояниям седоков. Здесь Викулов проявил себя истинным наследником таких одаренных художников-баталистов прошлого, как Лансере и Греков, как Рубо, бюст которого он специально исполнил.

А вот еще одна вещь бородинского цикла — «Без права умирать», посвященная барабанщикам, чьи палочки, выбивая дробь, служили постоянным напоминанием необходимости непрестанного натиска на врага; солдата, раненого, но продолжающего стучать, несут вперед его товарищи по оружию. Какая символическая и возвышенная сцена, всей своей патетикой отвечающая представлениям героев 1812-го о самих себе!

Параллельно с баталистикой в творчестве Викулова нашел свое отражение интерес к выдающимся деятелям классической русской художественной культуры. Таковы, Лев Толстой, Лермонтов и Гоголь, Пушкин и Мусоргский, Чивилихин и Боян, наконец. Приподнято-торжественный строй их воплощения — дань неизменного уважения к их гению, их шедеврам со стороны нашего мастера. И подобно тому, как народно-бытовые сцены в костяной резьбе перекликаются у Викулова с фольклорно-романтическими, портреты таких прозаиков и поэтов, как Достоевский и Сергей Викулов, Ломоносов и Державин, Некрасов и Одоевский дополняются чисто поэтическими образами, навеянными страницами, знакомыми сызмальства: Аленушкой и Садко, Чудом морским и «Пастушком из Ярославля». В них — квинтэссенция размышлений скульптора о природе национального образа мира, бытия и способов самопредставления.

Викулов сознательно, избирательно формирует целостную, логически связанную портретную галерею писателей-современников — Распутина, Белова, Шевцова, И. Васильева — чья патриотическая, нравственно-духовная озабоченность судьбой Отчизны столь созвучна его дарованию.

Викулову ближе и дороже всего в каждом из его героев близость к народному, простодушному и вместе с тем, если хотите, хитроумно-искусному началам. Именно это и позволяет напрямую сопоставить между собой столь отличные, казалось бы, фигуры, как генералиссимус Суворов — и строители Кремля. Для них общее — служение своему народу, стране, Отчизне — в меру отпущенных сил, разумения и воли. Оттого у Викулова нечасто встретишь человека расслабленно отдыхающего; самая задумчивость изначально предполагает деятельность, созидание, практическое воплощение.

И последнее, о чем стоит рассказать — о Викулове-живописце. Викулов объездил с этюдником не только перелески, овраги и памятные знаки Бородинского поля; большое место заняли в его живописи как раз те жанровые и тематические моменты, которые являются как бы дополнительными по отношению к его скульптурным образам. В самом деле, разве пейзажи с древнерусскими храмами — не суть развитие его героических средневековых типов? Разве берега Клязьмы, Истры, Вори в Абрамцеве (где писали среднерусскую природу, не забудем, еще Васнецов и Нестеров) — не суть те же, где еще и поныне жив дух пустынничества, иночества? Это как раз та природная среда, что сформировала поколения Поля Куликова и Отечественной 1812-го... Таким образом, и эти, как правило, безлюдные пейзажи превращаются в пейзажи-картины, заряженные токами столь мощной в искусстве Викулова исторической взаимосвязанности. Этому впечатлению аккомпанируют как древние стены Тобольского кремля, так и крыльца Василия Блаженного, сквозь которые виднеется Спасская башня; как покосившийся серенький от лет сарайчик на ярославщине («Уходящая Русь»), так и остатки валов на Багратионовых флешах, дотов Великой Отечественной. Викулова лишь изредка интересует «просто пейзаж» не опосредованный особой исторической обращенностью к предкам, к ценностям русской национальной культуры. Впрочем, ему вовсе не чуждо и гедонистическое наслаждение красочными переливами сирени, серебристой рыбной чешуей, белизной березовых стволов... Обыкновенно односеансные, пейзажные масляные штудии Викулова сохраняют всю непосредственность и импульсивность первого впечатления.

У Викулова очень много прямой обращенности к самым интимным становым признакам самосознания зрителя сегодняшнего дня. Зрителя, ищущего в национальном искусстве, по выражению Врубеля, «заросшей тропинки обратно к себе», то есть разрешения вопроса вопросов: кто мы? откуда? куда мы идем? И связанного с ним: «откуда есть пошла» держава наша?

наверх