Заглавная страница

АЛЬМАНАХ № 4 2006 г.

Владимир КУЛАКОВ,
доктор исторических наук

Священная граница родины: сложение идеологии пограничной службы

«На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят…!»

(из песни, ставшей истинно народной)


В России принято считать Государственную границу священным понятием, ее нерушимость не подвергается никакому сомнению. Делимитация, пусть и мельчайшая, госграницы происходит с массой нюансов, вызывает разнообразные дипломатические и политические действия. Незыблемости границ посвящены многие международные договора и трактаты. Этот дипломатический комплекс мер по сохранению нерушимости госграницы неразрывно связан с военно-организационными мерами по обеспечению этого. Однако, как выясняется, такие понятия, как высокая честь охранять госграницу, особое внимание к стражам священным рубежей Родины, существовали не всегда и далеко не у всех народов и стран Европы.

Прежде всего, следует четко представлять себе неразрывную связь феномена пограничной службы и собственно понятия «государственная граница» с политико-административным явлением, обозначаемым в русском языке термином «государство». Этот аппарат внеэкономического принуждения изначально ориентирован на удержание подвластным государственной администрации (в любой ее форме) вооруженным контингентом недоступности своих границ. При этом недоступность желательна как извне, так и изнутри.

Древнейшие государства появляются на нашем континенте лишь в период зарождения крито-микенской цивилизации, на пороге эпохи бронзы, примерно в Х-VIII вв. до н. э. Присутствующие в учебниках истории древнего мира границы крито-микенской державы и эллинских городов-государств архаического и ранне-классического времени вполне условны и знания о них опираются, как правило, на смутные упоминанию о пределах племен и государств, сохранившиеся в письменных источниках.

В то далекое время, а в некоторых европейских регионах — даже на пороге средневековья, не существовало не только пограничной стражи, но и самой пограничной линии. Не было ни контрольно-следовых полос, ни полосатых пограничных столбов, ни шлагбаумов. Однако граница все же была. Она, как правило, обозначалась на основных сухопутных путях межплеменных контактов каким-либо ориентиром: приметные камень или дерево, здание или природное урочище. А так как любое мало-мальски культурное племя, не говоря уже о государстве, отдавало себя под покровительство какого-либо божества, то и «зона божественных интересов» ограничивалась святилищами и храмами по рубежам племени. Упоминавшиеся камень или дерево обожествлялись, и проход мимо них на территорию соседнего племени для чужаков был или совершенно невозможен, или же сопровождался особыми жертвоприношениями (сравните с современными визовыми и таможенными сборами). Более того, уже в эпоху викингов у народов Балтии, прежде всего — у пруссов, существовал обычай расставлять на дальних границах своего племени, точнее — в конечных пунктах походов своих воинских отрядов, каменные изваяния, изображавшие легендарных князей, прародителей племени. У пруссов эти князья именовались Брутен и Видевут. В XI-XII вв. эти легендарные персонажи (точнее — их каменные изваяния) верно несли охрану сакральной границы земли пруссов. Такой же обычай отмечен письменными источниками и в раннем Польском государстве. Кроме того, пограничные территории между племенами и между некоторыми государствами Евразии в раннем средневековье определялись по растительным зонам, степям, пустыням и рекам. Так, например, среди древних балтских племен, обитавших на территории нынешних Латвии, Литвы и Калининградской области, границы их ареалов обозначались непроходимыми лесами. В эти чащобы древний житель Балтии не мог даже отправиться на охоту или за грибами, ибо считалось, что под сенью их вековых деревьев обитали могучие боги. Более того, пруссы страшились морского берега, считая, что обитающий в волнах бог Барсдойтис ухватит за бороды и утянет в пучину. Благодаря этому поверью не боящиеся моря рыбаки из племени куршей (их прародина — на побережье современных Литвы и Латвии) освоили в X-XIV вв. не только ныне знаменитую своими курортами Куршскую косу, но и часть Янтарного берега.

Однако возложение на богов заботы о неприкосновенности границ было возможно лишь между народами, сходно мыслившими, понимавшими и принимавшими нормы культового пиетета соседей. Немалую роль играют при этом и незначительные территории древних племенных ареалов и государств. Те времена канули в Лету, но до сих пор понятие о святости границы, невозможности предоставления свободного ее пересечения всем без разбора — и друзьям, и потенциальным врагам — в сознании людей живо.

В эпоху Рима, сформировавшего огромную по размерам, интернациональную и многоконфессиональную по идеологии державу принципы восприятия границы, ее идеология кардинально меняются. Соседство различных по уровню культуры и исповедовавших разные культы римлян и «варваров» (древние германцы и кельты) вынудило римлян в конце I тысячелетия до нашей эры предпринять первые шаги по обеспечению безопасности своих границ в Европе. Уже в 102 г. талантливый римский военачальник Гай Марий создал в бассейне р. Рона укрепленный лагерь для отражения атак германцев. Обошедшие римский лагерь и направлявшиеся в глубь территории Римской Республики, «варвары» были разбиты настигшими их легионами Мария.

Рис. 1. Сторожевая башня и сигнальный костер на римском лимесе

В 27 г. до н. э. победоносный правитель Рима Октавиан принял почетное имя «Август» и стал обладателем постоянного титула «Император» (ранее императором на короткое время именовался лишь полководец-триумфатор). Так возникла Римская Империя, государство, впервые в античную эпоху создавшее продуманную систему охраны своей границы. В 6 г. н. э. на северные границы Империи начал усиливаться натиск германских племен, и Рим был вынужден начать процесс создания лимеса — линии пограничных укреплений. Эти сплошные оборонительные полосы, включавшие вал с деревянной или каменной стеной и башнями по гребню вала (например, вал Адриана в Британии, сооруженный в нач. II в. н. э.), рвы, военные лагеря, сигнальные приспособления (рис. 1). Из последних позднее выросли приграничные города (среди них — современные Бонн, Трир, Вена), ставшие средоточием торговли Рима с «варварским» миром. Императоры считали римский лимес настолько величественным и непреодолимым сооружением, что качеству охранявших его формирований не всегда уделялось должное внимание. Считалось достаточным подача постом на лимесе сигнала о переходе отрядом противника имперской границы, а уничтожение нарушителей оставлялось на долю легионов, расквартированных на рокадных дорогах, пролегавших в глубине римских провинций.

К III в. н. э. сложилась практика комплектовать гарнизоны лимесных укреплений из слабо в военном отношении подготовленных местных жителей, в разной степени «варваризованных». Более того, уже в раннеримский период на имперских границах служили на наемной основе подразделения вспомогательных войск (auxilia), состоявшие целиком из германцев и, в меньшей степени, из кельтов. Последние охотнее шли в кавалерийские части, почти не использовавшиеся в пограничной службе.

Невнимание к качеству личного состава пограничных формирований привело к тому, что в кризисный для Империи III в. н. э. солдатские мятежи вспыхивали то на рейнском, то на дунайском лимесах, приводя к власти императоров нередко лишь на несколько дней.

Позднее в Римской Империи существовала практика создания по линии границы поселений ветеранов, обитатели которых несли пограничную службу. Правда, стремление к спокойной жизни нередко приводило потомков легионеров, уже породнившихся с соседями-«варварами», к открытию для них границы в обмен на гарантию сохранности своего селения от грабежа.

Крушение имперской границы приходится на конец IV в. н. э., когда под давлением пришедших с востока полчищ гуннов-кочевников германское племя вестготов попросило убежища в дунайских провинциях Рима. Мирно перейдя границу по р. Дунай, готы нанесли в 378 г. имперским войскам сокрушительное поражение у г. Адрианополя. Эта битва знаменовала начало конца римского лимеса.

Рис. 2. Общий вид всадника из Анатолии Византия, IX в. (реконструкция из: Новый Солдат, № 34, 2002, с. 22).

Византия, наследница Римской Империи в ее восточной части, не устраивала постоянных пограничных укреплений наподобие лимеса. На Востоке Византия была ограждена в VI-X вв. от своих неспокойных персидских и арабских соседей в Передней Азии труднопроходимыми горными и пустынными участками суши. Византийские базилевсы довольствовались созданием нерегулярных конных отрядов на границах своей Империи. Набранные из местных «варваризированных» жителей воины являлись, фактически, пограничной стражей. Снабженные песчано-охристого цвета войлочными доспехами (защита от стрел на излете и фактический камуфляж), рис. 2, эти воины несли на границе дозорную службу, тем самым продолжая традицию позднеримских воинов лимеса.

Сходная функция присуща казакам с самого начала существования этого военно-социального феномена. Сам термин «казак» имеет тюркское происхождение, обозначая вольного воина степных дружинных формирований, не контролировавшихся центральной (племенной или государственной) властью. На заре становления Московской Руси, в XIV в. «казаки» из освобожденных от податей крестьян селились по русским рубежам, на краю Дикого поля. Там, на землях Калужской, Курской и Белгородской областей, по сей день видны остатки казачьих «батареек», являвшихся вынесенными далеко в степь наблюдательными пунктами. Сходные по предназначению объекты для X-XI вв. упоминаются под названием «заставы богатырские» в русских былинах и хорошо известны археологам.

Рис. 3. Гравюра XVII в., изображающая запорожского (?) казака (из: Тараторин В. В., 1999, рис. 72)

Перед присоединением Украины к России, в 1651 г. началось массовое переселение казаков в русские пределы. Причина тому — неудачи в войне с польским королем Яном II Казимиром. На Руси из казаков формировались гусарские (от венг. Huszar «легкий кавалерист») полки (в немалой мере — по польскому образцу), охранявшие сначала южные, а затем — западные рубежи Московии. Правда, легковооруженные казаки (рис. 3) не были в состоянии обеспечить серьезное противодействие с запада латным копейшикам польских гусарских полков. В связи с этим в эпоху царя Алексея Михайловича на Руси сохранился лишь один гусарский полк (пограничной стражи) под командованием Никифора Караулова. Подвижная граница России с наследниками военно-грабительских традиций Дикого Поля — племенными формированиями Северного Кавказа — охранялась по рекам Дону и Кубани казачьими конными дозорами вплоть до начала XIX в., ознаменованного началом Кавказской войны.

В странах Центральной Европы — в Пруссии и Священной Римской Империи — XVII в. был отмечен (в немалой степени — благодаря демаркации госграниц по итогам Тридцатилетней войны) формированием иррегулярных пеших и конных отрядов, предназначенных для наблюдения за государственными рубежами. В Австрии, обладавшей на пороге Нового времени частью Балкан, развивалась римско-византийская традиция найма для службы в пограничных дозорах представителей местного населения. Например, Византия на финальной стадии своего существования, в XV в. активно использовала в пограничных дозорах на Балканах албанских наемников. Позднее выходцы из сербских и хорватских общин на австрийской службе именовались граничарами и пандурами и получали за свою службу как денежное довольствие, так и участки государственной по своей принадлежности земли (сравни с «военными поселенцами» позднего Рима и николаевской России). Своим внешним видом эти кавалеристы и пехотинцы практически не отличались от местных жителей, что являлось в горной местности с ограниченными возможностями обзора удачной формой маскировки. В регулярном сражении заплетенные в косицы волосы на висках граничаров, отороченные мехом куртки, застегивавшиеся на шнуры — «бранденбурги», расшитые полотняные штаны выглядели вполне экзотически. Правда, ввиду своей легендарной недисциплинированности южнославянские иррегулярные формирования редко участвовали в крупных сражениях австрийской армии.

Иначе складывалась ситуация с пограничной стражей Пруссии. К 1740 г. здесь формируются пять гусарских полков, перенимая традицию как венгерских легких кавалеристов, так и южнославянских граничар Австрии, главного противника Пруссии эпохи Фридриха II Великого. Прусские гусары в мирное время несут службу в пограничных дозорах на восточных рубежах королевства.

Рис. 4. Униформа и снаряжение всадников прусского 5-го гусарского полка (сер. XVIII в.) (по: Bleckwenn H., 1989, S. 94, 95, Entwurfer Melzner F. G.

Там они осуществляют фактически функцию кавалерийской завесы, противостоя русским казакам. В отличие от своих разноплеменных иррегулярных предшественников, прусские гусары в середине XVIII в. входят в состав линейной кавалерии, четко выполняют необходимые уставные требования и обладают формой устойчивого образца. На примере мундиров гусар 5-го полка видно зарождение специфической эмблематики гусар — «мертвой головы» (христианский символ горы Голгофа, так называемая «адамова голова»), призванной показывать на то, что для гусар храбрость превышает страх перед смертью (рис. 4). Зародившись на пороге Семилетней войны у воинов прусской пограничной стражи, эта эмблема стала широко известна в эпоху наполеоновских войн как символ бесстрашия в борьбе за свободу Германии. Впоследствии этот новозаветный по происхождению, характерный, прежде всего, для протестантской идеологии символ получил зловещую известность в годы Второй мировой войны в униформе SS-Waffen.

Рис. 5. Развитие униформ прусской и австрийской пограничной стражи в XVII-XVIII вв. (слева направо: конный хорват-граничар на австрийской службе, прусский гусар 5-го полка, австрийский солдат-пограничник)

Несмотря на то, что отряды легкой кавалерии ко второй половине XVII в. все в меньшей степени использовались в пограничной дозорной службе, традиция ранней униформы с применением накидок-ментиков и петлеобразных застежек граничаров утвердилась в мундирах как гусар, так и пеших пограничников Австрии (рис. 5).

Даже в начале ХХ в. несение службы на границах многих европейских государств имело сугубо дозорный характер. Это характерно и для пограничной стражи Российской Империи. Правда, опыт начала ХХ в. и прифронтовая ситуация в Западном крае с невероятным уровнем развития шпионской и контрабандной деятельности привели к возврату идеологии и тактики несения пограничной службы к нормам раннеримской эпохи (сплошная пограничная охраняемая линия). Границы СССР и современной Российской Федерации на протяжении многих лет складывались в непреодолимую для врага систему заградительных и контрольных полос. Параллельно в массовом сознании формировалась идея неприкосновенности священных рубежей Родины, использовались самые различные PR-методы от официальной пропаганды подвига защитников Брестской крепости до популярных художественных кинолент типа «Застава в горах» и «Джульбарс».

Таким образом, современная идеология защиты границ России и несения пограничной службы вернулась к нормам, традиционно используемым в Европе с конца I тысячелетия до нашей эры величайшей державой за все время европейской истории — Римской Империей. В символике погранвойск России интерес к эмблематике, несущей идеологию священных границ, характерной, кстати, для древнего населения нынешних западных рубежей России (см. выше), разрабатывается вполне продуктивно. Это отразилось, в частности, в использовании в рисунке кокарды русского двуглавого орла, распахнувшего свои крылья в охранительном жесте.


Литература:

Галл Аноним. Хроника и деяния князей или правителей польских. М., 1961.

Кулаков В. И. История Пруссии до 1283 г. М., 2003.

Разин Е. А. История военного искусства. т. I, М., 1955.

Тараторин В. В. Конница на войне. История кавалерии с древнейших времен до эпохи наполеоновских войн. Минск, 1999.

Bleckwenn H. AltpreuЯische Uniformen. Dortmundt, 1989.

Kulakov V. Vakarш Lietuviш V-XII a. radiniai Prыsш юemлse // Klaipлdos miesto ir regiono archeologijos ir istorijos problemos. Klaipлda, 1994.

 

наверх