[В оглавление раздела]

Старинные ковры
Средней Азии

Барон А. Фелькерзам
(Baron A. Foelkersam: Les tapis anciens de l'Asie Centrale)
(По материалам ежемесячника для любителей искусства и старины «Старые годы», июнь 1915 г.)

Киргизы

Под именем «киргизов» в настоящее время объединяется народность, в состав которой входит целый ряд отдельных племен: более западные – «киргиз-кайсаки», и живущие в восточном Туркестане – «кара-киргизы». Первыми сведениями о киргизах, относящимися еще к дохристианской эре, мы обязаны китайцам, которым киргизы были известны под разными иными названиями. В свое время киргизы имели свое самостоятельное сильное государство, пределы которого простирались от Байкала до восточного Туркестана, а, быть может, и до самого Тибета. Ко времени подчинения киргизов владычеству монголов в эпоху Чингиз-хана, имя «киргиз» для этого народа является уже установившимся. В XIV веке, свергнув иго монголов, они ведут с ними непрестанные войны. К тому времени кара-киргизы уже успели сильно смешаться с бурутами, народностью, жившей по южным склонам Тянь-Шаня. В 1745 г. от главного племени отделилась Кипчакская орда, поселившаяся южнее Хотана. Всем восточно-туркестанским киргизам пришлось в середине XVIII в. подчиниться китайскому господству, а в 1860-х гг. часть киргизов перешла в русское подданство. Последними из этих племен признали русское владычество монгуши и адыгинцы в Ферганской области. С той поры прочим киргизам, не перешедшим в пределы России, пришлось подчиниться Китаю, в особенности же с момента восстановления китайского владычества в Кашгаре в 1878 г. Надо полагать, что и поныне киргизские племена, живущие в этих глухих и отдаленных местах, не особенно стесняются пролегающего там государственного рубежа и свободно переходят его при ежегодных кочевках. В Кашгарском округе киргизы занимают предгорья и горы, где и живут совершенно самостоятельной жизнью, несмотря на свое номинальное подчинение Китаю. До самого взятия русскими Коканда, они, как и туркмены на западе, предпринимали частые разбойные набеги и нападения на города, поселки и караваны. Другая часть кара-киргизов занимает плоскогорье Памира, а третья населяет средний Тянь-Шань, проникая вглубь Алтая с одной стороны и в Монголию с другой.

Отдельные киргизские племена лишь незначительно отличаются друг от друга в обычаях, укладе жизни, одежде и устройстве жилищ. Киргизы, несколько различаясь в зависимости от примеси монгольской или иранской крови, в общем, имеют телосложение плотное и крепкое, грудь широкую, растительность на лице скудную; черты лица чаще носят монгольский отпечаток. Степная жизнь с ее резкими климатическими переходами закалила киргиза, сделала его нечувствительным к зною и холоду и развила в нем острое зрение и слух.

Численностью киргизы превосходят все прочие кочевые народы Средней Азии. Площадь их кочевья громадна: одни киргиз-кайсаки распространяются на площади свыше 50000 кв. миль. Большая часть киргизов ныне подвластна России; помимо Средней Азии, мы встречаем их в Астраханской губ., в Приуралье, в Тургайской, Акмолинской, Семипалатинской и Семиреченской областях; в кочевках они заходят и в Оренбургскую губ. Киргизы всех племен убеждены в своей принадлежности к единой народности, разделяющейся на три отдела: Большую, Среднюю и Малую орды; от последней отделилась Букеевская. Специально нас интересующие восточно-туркестанские кара-киргизы делятся на 2 главные ветви – «онг» (правую) и «соль» (левую). Жившие еще несколько десятков лет тому назад совершенно самостоятельно среди китайцев и других народов Средней Азии кара-киргизы сохранили воинственный дух и национальное самосознание сильнее, чем киргиз-кайсаки. Они кочуют не отдельными аулами, как кайсаки, а целыми родами. Три зимних месяца они проводят постоянно на одном месте, причем зимуют в землянках и мазанках, а более зажиточные – в деревянных избах; но едва стают снега, как наступает время перекочевок, обусловливаемых не поисками лучших пастбищ, а многовековой традицией. Каждый род или аул из года в год следует по одному и тому же пути, останавливаясь каждый раз у тех же ключей и колодцев и неизменно возвращаясь на зимовку на старое место. Всякая попытка нарушить установившийся порядок влечет за собой кровавые столкновения. В кочевое время отдельные роды останавливаются в каком-либо месте не дольше 1-2 недель. На месте стоянки первым долгом разбиваются кибитки, что лежит всецело на обязанности женщин.

Главным источником доходов у киргизов являются стада овец крупных и сильных, но безобразных на вид; курдюки их дают 20–30 ф. сала, а темно-рыжая шерсть на них растет клочьями и до того груба, что едва ли годится даже для самых грубых тканей. Наряду с этими овцами, однако, некоторые, особенно восточно-туркестанские племена разводят еще тонкорунную породу, дающую прекрасную шелковистую шерсть, похожую на шерсть туркменских овец. Киргизы держат также отличных лошадей, коз и верблюдов; крупный же рогатый скот имеется в небольшом количестве и мало распространен. В то время как вообще киргизы изготовляют лишь кошмы и простые ткани, кара-киргизы Восточного Туркестана являются в полном смысле слова художниками в ковровом производстве.

Киргизы – сунниты, однако, все они весьма безразличны к вопросам веры; выдающейся чертой их характера являются гостеприимство и наклонность к поэзии, что доказывает их живую фантазию. Они отличаются замечательным красноречием, причем любят говорить ритмически размеренной речью, видя в ней проявление высшего в мире искусства; при таких условиях понятна высокая степень развития народной поэзии, а последняя имеет громадное значение в той отрасли, которой посвящено наше исследование. Киргизские женщины пользуются сравнительно большой свободой и не закрывают лица, зато на их плечах лежат все заботы, что мы видели и у туркменов. Мужчины ведут праздную жизнь, разъезжают по аулам, ездят на охоту, собираются на скачки, сборища и т.п. Большинство имеет по 2-3 жены, среди которых первой подчинены остальные.

О ковровом производстве киргизов Ферганской области автор настоящей статьи получил в 1902 г. ряд ценных сведений от прекрасного знатока этого края, г. А. Утямышева в Андижане, которыми и пользуется в своем изложении.

Часть хотанского шелкового ковра (собр. автора).
Часть хотанского шелкового ковра (собр. автора).

Прежде в Фергане выделывались исключительно небольшие ковры размерами от 1,5х3 до 2x4 арш., но с конца прошлого века здесь стали изготовляться и большие ковры в 10x16 арш. и более, по своим размерам превосходящие все прочие ковры Средней Азии. Ковровое производство распространено по всей области и находится исключительно в руках киргизов, преимущественно племен Ичкилик, Хидыр-Ша (Кадыр-Ша) и Тир. Главными центрами являются Андижанский уезд с волостями Курган-Тепинской, Дусаля-Кудукской и Аимской, а также Ошский уезд с волостью Булак-Башинской, где кочуют как раз вышеупомянутые киргизские племена. Ковровое производство здесь растет с каждым годом. Преобладающими цветами местных ковров являются красный и синий; обычно либо по красному фону синий рисунок, либо по синему – красный и черный. Прочие цвета встречаются редко, так как иных прочных красок у киргизов нет; однако изредка попадаются желтый и зеленый. Разные оттенки цветов достигаются одними и теми же красящими веществами, в зависимости от большей или меньшей густоты данного раствора краски. Все рисунки киргизских ковров носят свои особые названия по отдельным элементам узора, преобладающим в данном рисунке. В дальнейшем читатель найдет краткое описание и объяснение старинных киргизских ковровых узоров, здесь же прибавим, что автор статьи имел случай, вскоре после получения данных А. Утямышева, проверить их через хорошо говорящего по-русски киргиза, казака Приданова, хорошо знакомого с народным бытом и ковровым производством. Далее по многим вопросам автором были получены подробные указания от г. Брандорфа, проведшего много лет в Фергане на судебной должности, от С.М. Дудина, который в течение ряда лет путешествовал по Средней Азии с целью собирательства для Русского Музея Александра III; таким образом, сведения автора проверены впечатлениями разных лиц.

Вышитый киргизский осмолдук с Мангышлака. XVIII в. (Асхабадский музей). Вышитый киргизский осмолдук с Мангышлака. XVIII в. (Асхабадский музей).
Вышитый киргизский осмолдук с Мангышлака. XVIII в. (Асхабадский музей).

Обыкновенно название узору дается по какому-либо часто повторяющемуся в нем орнаментальному мотиву. Утямышев уже указал, что киргизы перед каждым названием узора ставят слово «хучат» или «кучат», но из поверочных сообщений, выяснилось, что это слово является лишь непереводимой присказкой, и не обозначает узор. Любопытно, что поныне каждое племя киргизов применяет свою родовую тамгу, особенно букеевские киргизы. Эти тамги встречаются в узоре каждой «дорожки», опоясывающей снаружи кибитку и известны каждому киргизу, но они не имеют своих особых названий, а называются по имени того рода, которому принадлежат. Незнакомые киргизы при встречах первым долгом чертят на песке свои тамги, что нетрудно ввиду того, что фигура тамги обыкновенно состоит лишь из нескольких линий. Тамги наследственны, как гербы в Европе или старинные японские фамильные значки, которые, пожалуй, тоже можно было бы назвать гербами. В зависимости от численности рода можно встретить десятки, а то и сотни, кибиток или юрт с той же тамгой, но обыкновенно число их колеблется около 20. На стриженых коврах тамги встречаются лишь изредка, так как они предназначаются для продажи, тогда как дорожки (по-киргизски – «кур») выделываются в каждой юрте, в каждой семье для собственного обихода. Существует обычай собственную тамгу нашивать на подарках на память. О значении тамги в обиходе и жизни среднеазиатских народностей мы уже выше говорили; имеются документальные данные об употреблении этих родовых знаков в очень давние времена: еще Чингиз-хан жаловал своих военачальников тамгами и значками, точное описание которых сохранилось до нас. К сожалению, размеры статьи не позволяют нам подробнее остановиться на этом интересном вопросе, и мы можем лишь отметить здесь, что до сих пор сделано лишь немного для систематизации его. Мы не имеем до сих пор труда о тамгах Большой орды, туркмен, узбеков, афганцев и др. Что касается киргизов, то тут известны многие родовые знаки Малой и Средней орды, часть которых воспроизведена при настоящей статье. В 1627 г. упоминаются тамги (20–30) касимовских киргизов, изображения которых мы находим в «Исследованиях о Касимовских царях» В.В. Вельяминова-Зернова. Прекрасное исследование о тамгах башкиров было опубликовано в 1904 г. Д.Н. Соколовым.

Тамги киргизов «Малой орды».
Тамги киргизов «Малой орды».
Тамги касимовских киргизов.
Тамги касимовских киргизов.

В киргизских ковровых узорах вообще – это относится отчасти и к Букеевской орде – на основании указаний Приданова удалось установить следующие названия и данные:

1) Чи-гарчик – «12 колец», название сетчатого узора, встречающегося преимущественно на паласах.

2) Сигзальма – фигура, похожая на разделенную пополам геральдическую лилию, встречается часто в бордюрах ферганских и иногда хотанских ковров.

3) Эн – обозначение меандрового орнамента.

4) Джулдуз – фигуры, походящие на цветок или розетку.

5) Али-сур – «желтый и синий», также «Тачала», называются фигура в виде буквы «х» и сходные с нею; встречаются на дверных занавесках большинства кибиток.

6) Чайдаш или Чайджут – «чайник», но металлический или стеклянный, в отличие от фарфоровых, глиняных и других, называемых «чайгон», и от высоких медных «кунганов»; обозначение особого коврового узора.

7) Юл (также Иол, Джол), по Приданову – «беркут», название узора со стилизованными фигурами птиц. По А. Утямышеву и С.М. Дудину, однако, слово это означает просто «дорожку»; в самом деле, несколько напоминает туркменское «Иолан» – дорожка.

8) Тюятабан – «верблюжья нога», название фигуры, напоминающей форму верблюжьего следа.

9) Кочхарак (также Исхагар) – название особого рода пугала, которое киргизы по ночам выставляют для ограждения домашнего скота или стада от хищных птиц и животных.

10) Игер (или Аксур) – «надгробный памятник». Памятники эти всегда ставятся стоймя, и их название передалось похожему орнаменту, в котором свободная площадь в свою очередь покрыта узором.

11) Тахта или Такта – по-киргизски «доска», а также досчатый ящик, покрываемый ковром и служащий диваном. Ковровый узор обозначается этим словом либо потому, что ковры для тахт всегда выделываются одного определенного узора, либо потому, что одна из фигур узора напоминает очертания тахты.

12) Чуатма – узор, в котором встречаются круги, напоминающие круглые блюда (чуат), на которых гостям подается мясо. Это толкование приводит и С.М. Дудин.

13) Машит (Манблайга) – деревянная дверная рама киргизской кибитки, состоящая из 3 или 4 брусьев и имеющая форму четырехугольника или «покоя». Название это перенесено на ковровый узор либо по сходству орнамента, либо вследствие обычного применения такого узора для дверных ковров.

14) Пчак (или Пшек)-Учи – обозначение узора, от слова «пшек-учи» что по словам Приданова означает: «без ножа нельзя быть»; возможно, что это имеет отношение к ковровой технике. С.М. Дудин переводит это слово – «рабочий нож» или же «нож мастера».

15) Тал-барки – это название происходит от слов «тал» (прут, лоза) и «барки» – название особого дерева.

16) Кашагар-Нусха – второе слово означает «уважаемая знатная женщина», а Кашагар – киргизское название Кашгара (области и города). Приданов это название толкует, как «хорошая мастерица из Кашгара». Пожалуй, название это относится не столько к узору ковра, как к его качеству и добротности.

17) Машади – так называется деревянная рама в головах киргизской постели; самая постель состоит только из кошм, а головная рама состоит из задней четырехугольной и двух треугольных боковых стенок; в ней помещаются только подушки. К углам и с боков задней стенки обыкновенно приделываются по 2 металлических кольца в виде украшения, а наружная поверхность задней стенки расписывается крестообразным узором. Также «машади» называются тонкие киргизские кошмы, которыми накрываются и в которые заворачиваются ящики и сундуки, обыкновенно расписные.

18) Сандык – название узора от слова «ящик»; отсюда же происходит русское «сундук».

19) Керекэ – или Харачэ-нусха. Так называется узор, похожий на орнамент дорожек, которые опоясывают кибитку ниже «керехэ-нусхи», т. е. деревянного венца, образующего основание кровли.

По С.М. Дудину, однако, этим словом обозначается не кровельный венец, а весь решетчатый остров кибитки.

20) Падшахи – название узких длинных, весьма красивых ковров – происходит от слова «пад» (стриженый ковер), тогда как гладкие, безворсные ковры называются «клэнь» (тот же корень, что в «килем» или «гилем»).

Остается еще привести указанные, но необъясненные А. Утямышевым названия: Майда-Машади, Сандык-Машади и Киш. Однако, Приданову и С.М. Дудину эти названия неизвестны. Следует, наконец, упомянуть об указании С.М. Дудина, согласно которому киргизы в своих узорах часто пользуются формами разных кормовых и лечебных трав, причем каждый такой отдельный орнамент сохраняет свое название. Это доказывает, что формы стилизации являются вполне установившимися. Орнамент, называющийся у туркменов «куриным следом», носит у киргизов племени Мангит и Хидырча – название «клеверный лист». По словам Приданова с последнего времени в ходу главным образом старинные орнаменты и лишь изредка женщины придумывают и компонуют новые узоры. В Букеевской орде женщины за последнее время (1902 г.) стали пользоваться, главным образом, узорами, которые они получают от школьных учителей в Казелуе, составляющих и раскрашивающих рисунки и отдающих их ученицам на дом.

Теперь перейдем специально к восточно-туркестанским киргизам. О Восточном Туркестане, Фергане, Кашгаре и Хотане, – областях, где живут киргизские племена, ковровые изделия которых принадлежат к числу лучших в Средней Азии, – мы имеем для более отдаленного времени лишь отрывочные сведения. Древнейшие из этих данных китайского происхождения. Познакомил нас с ними о. Иоакинф Бичурин, переведший в 1851 г. с китайского на русский «Собрание известий о народах, населявших в древние времена Среднюю Азию». Эти и другие источники мы используем здесь, конечно лишь поскольку они касаются ткацкого дела.

В 60 г. по Р. Хр. хотанский князь подчинился власти гуннов с обязательством уплачивать ежегодную дань в виде шерстяных и бумажных тканей; вместе с тем, однако, он получил в собственность Ярканд (Яркенд), одну из 13 бывших ранее под властью Хотана полусамостоятельных областей.

Самый Хотан – древний сирийский Исседон, в отличие от скифского Исседона (ныне Куча) – был уже во времена Птолемея китайским (Григорьев, ч. I, стр. 69). Из того же источника, в частности из «Истории северных Дворов» (II–VII вв.), мы узнаем, что уже тогда в Хотане культивировались тутовые деревья, т.е. уже существовали шелководство и, следовательно, выделка шелковых тканей. О Куче говорится, что эта область производит тонкие ткани и ковры, а о Харашаре, что там разводились шелковичные черви, но выделывались здесь не шелковые ткани, а только вата и шелковая пряжа. В китайской «Истории южных Дворов» (перевод Абель Ремюза) ничего не говорится о шелковом производстве Хотана, а лишь упоминается, что буддисты-хотанцы искусны в выделке медных сосудов. Для изучения буддийского учения китаец Сьюан-Цан совершил в 629 г. путешествие через Восточный Туркестан в Индию. Он упоминает, что в Куче произрастают гранаты, что там статуи Будды одеваются в парчовые ткани, и что Куча была местом оживленной караванной торговли с Китаем через Льяу-Чеу, сильно страдавшей, впрочем, от разбойных нападений. Григорьев упоминает о существовании с 618 до 907 гг. небольшого государства Болуга, в последствии называвшегося Гумо, откуда приходили тонкие шерстяные и бумажные ткани. Из сообщений арабских географов VIII–XI вв., например, Эдрисси, мы узнаем, что тогда уже существовал оживленный товарообмен между Туркестаном и Китаем, а также мусульманскими странами, который получали оттуда железо и оружие, а главным образом – прочные шелковые ткани. К середине Х в. относятся отчеты китайского посольства в Хотане, где говорится, что страна эта в своих обычаях совершенно подчинилась китайскому влиянию и вела непрестанные войны с Тибетом; тут же указывается, что хотанцы одеваются в шелковые и полотняные одежды, причем фиолетовый цвет предоставлен одному Буддийскому духовенству.

Часть хотанского шелкового ковра (собр. автора).
Часть хотанского шелкового ковра (собр. автора).
Части кара-киргизских ковров Ферганской области.
Части кара-киргизских ковров Ферганской области.

Сохранилась опись хотанской дани Китаю от 965 г. (хотя возможно, что это только перечень обычных караванных товаров); тут приведены лошади, верблюды, нефрит и янтарь, о тканях же не упоминается. Зато имеются сведения, что хотанские посольства, отправлявшиеся в 1068–1077 гг. ежегодно в Китай, возили в числе дани, сверх нефрита, жемчуга, коралла, слоновой кости, янтаря, благовонных дерев, ртути, камфоры, нашатыря, конской сбруи с нефритовыми украшениями, пуха и ладана, еще узорчатое полотно и «ткани из западных областей». Известно также более раннее китайское посольство, отправленное в 981 г. в область Уйгуров, тюркского народа, подпавшего с 640 г. под власть Китая. Где именно жили Уйгуры в Восточном Туркестане, определить с точностью невозможно, но посольство вывезло от них соболиные и белые кошачьи шкурки и расшитые цветами ткани. Затем наступает перерыв сведений, длящийся от XI до XVI вв., и лишь изредка об этих среднеазиатских местностях, непрерывно опустошаемых войнами, песочными буранами и землетрясениями, появляются сообщения мусульманских писателей, основанные, по-видимому, на чужих словах. Лишь Иезуит Goes, совершивший в1603–5 гг., путешествие из Бадахшана в Китай через Восточный Туркестан, дает нам более подробные сведения на основании собственных наблюдений. Яркенд в то время был столицей Кашгарскаго государства, а Су-Чеу разделилось на две части, населенные китайцами и сарацинами (так Goes называет всех магометан), привлекаемыми из кашгарского государства и более западных областей торговлею. О тканях, коврах и т.п. он, к сожалению, не упоминает. В первой половине XVII в. из Кашмира ежегодно отправлялись караваны в Восточный Туркестан и в Китай через Малый Тибет, и в 1650 г. властитель последнего закрыл этот путь после набега Шаха Джегана, так что караваны принуждены были направляться через округ Лхассы. В 1660 г. Кашгар является центральным пунктом, куда стекаются товары из Китая, направляющиеся затем в Персию через область узбеков или через Тибет в Индию.

В 1734 г. русский академик Гергард Мюллер, во время своего пребывания на берегах Иртыша, собирал сведения о Туркестане у бухарских купцов; при этом упоминается, что в Урге разные товары, особенно же бухарские ткани, заменяют денежные знаки и являются единицами расчета. Указывается далее и описывается целый ряд бумажных и шелковых тканей, которые в большом количеств вывозились из Туркестана, причем говорится, что шелка идут только из Яркенда и Кашгара, и что весь этот товар в Сибири называется «Яркендским». В 1759 г. китайский военачальник Чао-Хой, посланный императором с войском на Бухару, сообщает в своих записках, что купцы из Кашгара, где тогда правила джунгарская династия, платили следующие подати: 20000 тенкэ, 4 ковра, 4 куска бархата, 26 кусков других материй и 26 кошм. Напечатанный в Пекине в 1777 г. труд «Географическое описание западных стран» (перевод Klaproth и Gobert) указывает, что Хотан главным образом занимается шелководством. «Выше всех прочих сортов ценится шелк из горных местностей; из него выделываются прекрасные блестящие материи, которые охотно раскупаются, хотя и дороги». Там же сказано о Кашгаре: «Здесь много купцов и торговля процветает; иноземцы стекаются сюда отовсюду, а местные жители зажиточны, искусны во многих отраслях промышленности, отлично шлифуют нефрит, производят ювелирные работы и приготовляют отличные краски». Последнее важно для нас, так как и в настоящее время, ковры из этих местностей не только отличаются богатством и разнообразием красок, но особенно красивыми тонами, каких мы в других местах Средней Азии не встречаемо.

Единственным европейцем, побывавшим в XVIII в. в Восточном Туркестане, был русский Филипп Ефремов, который, убежав из бухарского плена и направляясь в Индию под видом магометанского купца, прошел этими местами, так называемой Малой Бухарой. Малая Бухара состояла под властью Китая; важнейшие города ее по Ефремову – Кашгар, Аксу, Яркенд и Хотан. Во всех этих городах были правителями князья – вассалы богдыхана, носившего, как это ни странно, персидский титул «сардаров»; при каждом сардаре состоял еще китайский представитель; он вместе с прочими китайцами занимал особый китайский квартал. Из иноземцев в пределы области допускались лишь купцы, и то магометане, а не христиане; европейцам удавалось проникать сюда лишь под видом магометан-купцов, и то только знавшим азиатские языки. Около 1790 г. там проживали двое армян, братья Атанасовы, и грузинский дворянин Данибегов, прибывшие сюда из Константинополя в поисках за новыми источниками торговли шелком. В 1808 г. в Кашгаре и в Аксу проживал сибирский татарин Муртаза-Фейс-уд-Динов, занимавшийся торговлей. Его наблюдения и впечатления записаны были усердным исследователем Азии Г.Ш. Генсом.

Китайские источники XIX в., кажется, не упоминают о коврах и тканях. Лишь в дневниках английского посольства 1873–74 гг. мы находим достоверные данные о торговле и произведениях Кашгара, Яркенда и Хотана в середине XIX в., нашедших в 1864 г. дорогу в индийский Пенджаб через Тибет. Особо упоминаются краски для шерсти и шелка, шерсть, вывозившаяся в Кашмир для выделки шалей и, следовательно, отличавшиеся высоким качеством, шелк и хлопчатая бумага, в особенности же хотанские ковры и кошмы, вывозившиеся для меновой торговли во все соседние области. Хотанский шелк в то время считался значительно хуже кокандскаго, но шерсть из Турфана в Восточном Туркестане по тем же данным превосходит все прочие сорта в мире. В Саншу производится невысокого качества шелк, который на месте употребляется для грубых тканей. В Каргалыке англичане заметили, что в домах полы устилались «прекрасными хотанскими коврами», а стены на три фута от пола обиты бумажными материями и бархатом; в Яркенде единственное убранство приемной залы «дадквага» составляли хотанские ковры, которыми устлан был весь пол. Тут же упоминается о Кашгарских киргизах: в области насчитывалось до 30000 кибиток, кочевавших частью в китайских, частью в русских землях. Главными стоянками их под Кашгаром были в то время Актага, Саяки и Каратага. В Яркенде англичане встретили в 1873 г. купцов из Оренбурга, Ташкента, Вернаго и других мест, выменивавших разные товары, особенно же ковры и кошмы. К новейшему времени относятся данные известного исследователя Азии Свена Гедина, который сообщает из Хотана, что местные шелковые ковры отличаются удивительной красотой и тонкостью работы и что они употребляются китайцами вместо скатертей в торжественных случаях, а в Западном Туркестане их вешают на стены для украшения.

Часть хотанского шелкового ковра (собр. автора).
Часть хотанского шелкового ковра (собр. автора).

Оазис и город Хотан расположены на северном склоне Куэн-Луня и с незапамятных времен являются центром оседлости. Еще до нашей эры китайцы уже нашли здесь старую культуру, преимущественно индийского происхождения. В последствии владычество здесь переходило из китайских в афганские и монгольские руки, но все же оазис сумел при этом сохранить сравнительную самостоятельность внутреннего строя. Как и в настоящее время, здесь производилось много кукурузы, пшеницы, ячменя, всевозможных фруктов и винограда, особенно же хлопка; в старину процветало шелководство, теперь же эта отрасль сильно падает. Но все же и ныне, по словам Грум-Гржимайло, в Хотане выделывается больше шелковых материй и ковров, чем где-либо в Восточном Туркестане, и Хотанский оазис является еще самым оживленным промышленным центром.

Восточно-туркестанские ковры, называемые то яркендскими, то кашгарскими, то хотанскими, по технике разделяются на два резко отличающихся типа, а по характеру орнамента можно различить множество типов. Что касается техники, то один тип представляет собой ковры весьма тонкой и тщательной выделки, весьма плотные, причем ворс у них торчит совершенно прямо. Другой тип определяется тем, что на левой стороне замечается пропуск попеременно одной нитки основы, а на лицевой ворс стоит наклонно, т.е. как волоски на шкуре животного; весь ковер от этого делается весьма мягким и неплотным. Насколько первые не знают износа, настолько последние мало прочны и быстро изнашиваются; по краскам же второй тип часто мало уступает первому. Так как в узоре мягких ковров с лежачим ворсом всегда входят китайские орнаментальные элементы, то нужно допустить, что они идут из самых восточных местностей Туркестана, именно из Хотана, хотя в Хотане выделываются также превосходные плотные ковры. Кто именно изготовляет мягкие ковры – пока нельзя сказать определенно; С.М. Дудин высказал предположение, что в Хотане помимо киргизов выделку этих ковров можно было бы, пожалуй, приписать одному из племен узбеков. После долгих трудов нам удалось вполне определенно установить, что превосходные плотные ковры Восточного Туркестана, обыкновенно называемые хотанскими или кашгарскими, выделываются киргизами; к счастью, мы можем подтвердить это и фотографией, изображающей киргизок за работою такого ковра, где резко выступает характерный для больших «кашгарских», «ферганских» или «хотанских» ковров меандровый узор. Этим важным документом мы обязаны любезности г. Брандорфа.

Кара-киргизские женщины Ферганской области за работой ковра.
Кара-киргизские женщины Ферганской области за работой ковра.

Что касается узоров восточно-туркестанских ковров, то их можно разбить на следующие типы, которые встречаются то в чистом, то в смешанном виде: 1) гранатный орнамент, 2) решетчатый орнамент, 3) ковры с одноцветным фоном, на котором выделяются 1-3 восьмиугольников, 4) кафельный орнамент – все поле ковра разделено на восьмиугольники, 5) меандровый орнамент, 6) облачный орнамент, 7) древесный орнамент с вазами, бабочками и проч.

Столь же характерны, сколь узоры самих ковров, и их окаймления. И тут мы встречаем повторяющееся узоры; орнаментальные элементы их также попадаются чистые и смешанные. Особенно бросаются в глаза ряды узких одноцветных полосок, отделяющие друг от друга разные части каймы и таким образом разделяющие ее на ряд полос. На каймах встречаются следующие мотивы: 1) сарацинский клеверный лист, – фигура, напоминающая геральдическую лилию; 2) розетки и восьмиугольники с косыми крестами; 3) розетки на однотонном фоне с большими расстояниями между отдельными розетками; 4) меандровый рисунок по длине бордюра; 5) меандр, пересекающий бордюр накось; 6) слоистый узор из волнистых, разноцветных, поперечных полос; 7) ломаный побег, соединяющий отдельные розетки; 8) фигура «Чи» – гриба, китайского символа счастья, повторяющаяся рядами; 9) узор, состоящей из крючков вроде буквы «Е», и 10) одноцветные полосы.

Уже беглый взгляд на этот перечень убеждает, что подобное распределение орнаментов каймы и их расположение совершенно отличны от всего, что мы до сих пор видели на прочих среднеазиатских, персидских малоазиатских и всех кавказских коврах, несмотря на все их разнообразие. Так же характерно отличие киргизских ковров от всех прочих по краскам и по сочетанию их, которые часто бывают неожиданны и своеобразны. Уже тона и оттенки красок совершенно особенны и необычны, а сочетания их часто поражают тонкостью вкуса и виртуозностью, как то: алый с темно-красным или фиолетовый с синим. Нигде красивый и роскошный желтый тон не играет такой роли, как на коврах Восточного Туркестана, в чем ясно сказывается китайское влияние.

Обратимся теперь к отдельным типам узора.

1) Гранатовый орнамент. Этому узору, по справедливости, принадлежит первое место не только за ясную красоту его, но также и по древности и приписываемому ему мистическому значению. Гранатник (Punica Gran. L) представляет собой кустарник с красными цветами, узкими листьями и желтыми или красными плодами. Уже в сирийско-финикийском культе он играл важную роль; упоминается о нем и в Одиссее; в Греции он являлся символом неясных еще представлений о рождении и оплодотворении, о смерти и уничтожении; в Италии гранат считался атрибутом Геры, а гранатный орнамент мы находим уже у ассирийцев, откуда он был заимствован и развит дальше евреями, арабами и греками; наконец, он проник и в Европу, где стал типичным для средневекового ткацкого искусства. В Египте гранатник культивировался уже с древнейших времен, а дикий гранатник произрастает в Курдистане, Белуджистане, Северной Индии и Афганистане, стало быть, область распространения дикорастущего гранатника вплотную подходит к границам нашего Восточного Туркестана. В специальных трудах о ботанике читатель найдет исчерпывающие сведения об этом древнем растении, здесь же ограничимся указанием, что на кашгарско-тюркском и на сартском языках оно носит название «анар» – родственное персидскому и курдскому «энар». В узорах наших ковров гранатник является исключительно в виде плоского орнамента; отдельные плоды встречаются в двух формах, из которых одна боле натуральна, а другая сильнее стилизована. Обыкновенно на коврах, гранатовые кусты вырастают из небольших вазочек, расположенных по середине коротких сторон ковра, причем обычно плоды красные на темно-синем фоне, а листья зеленые; однако нам приходилось видеть также роскошные ковры с золотисто-желтыми и голубыми плодами, мелкими желтыми и крупными разноцветными листьями на желтых ветвях, все на вишнево-красном фоне, или светло-желтые плоды, зеленые листья и ветви на светло-бирюзовом фоне. Иногда стилизация ветвей доходит до крайности, и они тогда являются в виде прямых, разветвленных линий. По-видимому, это излюбленный узор ферганских и кашгарских кара-киргизов, реже он встречается в Хотане.

Часть кара-киргизского ковра Ферганской области. Гранатовый узор. (Собственность бар. В.В. Фелькерзама).
Часть кара-киргизского ковра Ферганской области. Гранатовый узор. (Собственность бар. В.В. Фелькерзама).

2) Решетчатый узор состоит, как видно на одном из наших снимков, из составных фигур, имеющих форму четырех связанных «С», на однотонном фоне. На прекрасных старых коврах мы встречали этот узор в следующих сочетаниях красок: а) красная, окаймленная бурым решетка на золотисто-желтом фоне; б) светло-зеленая решетка на вишнево-красном фоне; в) решетка темно-синяя, фон алый; г) решетка алая, фон бирюзовый: д) решетка темно-зеленая, фон земляничного цвета, и е) решетка красная, окаймленная черным, фон лимонно-желтый. Кайма этих ковров обыкновенно состоит из нешироких полос с синими ветвями на земляничного цвета фоне, с розетками и листьями, или же из свастика-меандрового узора, в свою очередь окаймленного одноцветными полосами синими с бурым. По-видимому, такие каймы распространены, кроме Фергана (особенно в Андижане) и Пашгара, также в Хотане.

Разные виды «свастики».
Разные виды «свастики».
Часть кара-киргизского ковра с пряжечным узором из Ферганской области. (Собр. автора).
Часть кара-киргизского ковра с пряжечным узором из Ферганской области. (Собр. автора).

3) Восьмиугольники на одноцветном фоне. Часто встречается лишь один восьмиугольник в середине поля ковра, нередко, однако, на одноцветном фоне расположены 3 восьмиугольника; каждый из них в свою очередь отделан разноцветным узором. У этих ковров всегда имеются широкие, богатые каймы, часто в несколько полос. Нам пришлось видеть такие ковры с фоном земляничного цвета, алым, бирюзовым и зеленым, цвета морской воды. Они, по-видимому, кашгарского и хотанского происхождения.

Хотанский ковер «кафельного» узора. (Собр. автора).
Хотанский ковер «кафельного» узора. (Собр. автора).

4) Кафельный узор. Это обыкновенно очень пестрый узор, в котором, однако, преобладают совсем светлые тона. Все поле ковра разделено, как это видно на нашем снимке, на восьмиугольники, в которых некоторые орнаменты выделены черным или иными совсем темными красками. Этот узор встречается лишь на неплотных коврах с лежачим ворсом и нам казалось бы справедливым приписать им хотанское происхождение, за что говорят и китайские черты самого узора. Часто основной тон каждого восьмиугольника не повторяется в другом, а прочие фигуры так же вытканы в смешанных тонах; кайма образована из «пряжечного» узора, названного нами так потому, что он напоминает очертания пряжки китайских кушаков. Шерсть в этих коврах блестящая, шелковистая.

Часть хотанского ковра меандрового узора. (Собр. автора).
Часть хотанского ковра меандрового узора. (Собр. автора).

5) Меандровый узор. Все поле одноцветного фона покрыто диагонально расположенными меандровыми узорами. Часто на этих коврах мы находим от 1 до 3 восьмиугольников, расположенных по длинной оси, каждый из них имеет свою орнаментировку, в которой часто встречается китайский символ слова «счастье» или стилизованные цветы лотоса. Среди воспроизводимых нами снимков замечается ковер и этого типа. Нам приходилось видеть подобные ковры с темно-синим узором на темно-красном фоне, с зеленым на красном, и обратно. В противоположность решетчатому узору, меандровый всегда выдержан в темных тонах на темном фоне. Шерсть в этих коврах блестящая, шелковистая, ворс обыкновенно лежачий, так что тип этот, надо думать, хотанского происхождения.

«Священный гриб» – китайский символ счастья.
«Священный гриб» – китайский символ счастья.

В 8-угольниках встречаются самые разнообразные цвета, как черный, бурый, белый, красный и синий. Каймы таких ковров нередко чисто китайского характера, состоят из ряда косых полос, белых, желтых и синих, или из стилизованных китайских грибов – синих, красных и желтых, или же образованы из свастик, напр., темно-красные свастики на самом светло-земляничном фоне, или же, наконец, бурыми меандрами с синей каймой на красном фоне.

Часть хотанского ковра с облачным узором. XVIII в. (Собр. автора).
Часть хотанского ковра с облачным узором. XVIII в. (Собр. автора).

6) Облачный узор. Этот чисто китайский узор состоит из расположенных в ряд фигур, изображающих облака, в высшей степени стилизации и в весьма древней условной форме. Фигуры эти, формой своей похожи на узлы или на свившихся в клубок змей. Одноцветный фон таких ковров всегда сплошь усеян этими фигурами, причем они, однако, расположены таким образом, что образуют разноцветные диагональные полосы.

Ковер, воспроизводимый нами, имеет ярко-земляничный фон, орнаменты – попеременно темно-синие с голубой каймой, голубые с белой, голубые с черной и светло-красные с желтой каймой. Борт так же чисто-китайский, составляется из поперечных волнистых полос (китайская стилизация волн); цвета их – бурый, синий, светлого, среднего и темного оттенков, желтый, розовый и белый. Несмотря на кажущуюся пестроту тонов, сочетания их подобраны с таким художественным вкусом, что в целом ковер производит весьма гармоничное и роскошное впечатление.

Заметим кстати, что этот самый бордюр нам приходилось видеть на роскошных китайских коврах, изготовленных в центральном Китае для двора богдыхана. Среднее поле этих ковров занимал синий пятилапый дракон на желтом фоне. Волнистый бордюрный узор мы встречали лишь у ковров из шелковистой шерсти с лежачим ворсом. По нашему мнению, изделие это хотанское.

7) Древесный узор с вазами. Этот вид хотанских ковров принадлежит, бесспорно, к наиболее роскошным и является красивейшим из всех восточно-туркестанских, а размеры всегда внушительны. Ковер, снимок которого мы помещаем здесь, имеет 6 арш. в длину на 4,5 арш. в ширину. Он представляет собой настоящую симфонию нежнейших тонов, среди которых преобладают всевозможные оттенки красного; фон – земляничного цвета; середину ковра занимает большой красный же, но с некоторой желтизной круг, в центре которого помещается темно-красная, окаймленная светло-желтым, линейная фигура «Чеу» – упрощенный китайский символ долголетия и счастья.
Китайские упрощенные знаки счастья.
Китайские упрощенные знаки счастья.
На широкой темно-синей кайме среднего круга расположены 4 красных с белым цветка с темно-красными, желтыми, светло-красными и серовато-белыми листьями. По бокам этого круга помещаются 4 большие бабочки: на крылышках их ясно выделяются «глазки» в виде круглых очерченных пятен, что указывает на тех прелестных дневных бабочек, которыми так богата Средняя Азия.
Китайская стилизация бабочек.
Китайская стилизация бабочек.
Что здесь не имеются в виду крупные китайские шелкопряды, крылья которых также глазчатые, видно из того, что усики этих последних напоминают своей формой вайи папоротника или пальмы. На этом примере мы можем убедиться, насколько подобная орнаментика является продуманной, а отнюдь не случайной. По углам ковра мы встречаем опять части вышеописанного круга, а между ними помещается по синей с белым вазе (очевидно, подражание фарфору Кангхи) на желтовато-розовой ножке, напоминающей резные ажурные подставки из черного или светлого дерева, которые в Китае считаются необходимой принадлежностью всякой порядочной вазы. Каймою служит описанный уже выше китайский волнообразный узор. На узких сторонах всех этих ковров находится довольно длинная, обычно 6елая, бахрома.

Часть хотанского ковра – древесный узор с вазами (прим. ред.). (Собр. автора).
Часть хотанского ковра – древесный узор с вазами (прим. ред.). (Собр. автора).

Остается еще бросить беглый взгляд на отдельные элементы узора, встречающиеся на восточно-туркестанских коврах. О гранате мы уже говорили, а меандр и свастика такие же древние, как и сама орнаментика, но с древнейших времен поныне состоят в основном художественном инвентаре человечества – по Фишбаху происхождение их таится в культе огня, – поэтому было бы излишним подробнее на них останавливаться.

Почти все прочие орнаментальные фигуры, встречающиеся на восточно-туркестанских коврах, заимствованы из китайской символики. Тут мы, во-первых, находим полный цикл буддийских символов, для которых в Китае уже с незапамятных времен выработались условные, более или менее стилизованные, формы. Некоторые из их числа пользуются особенной популярностью, как то «жемчужина», «звенящий камень», «узел» и др.; другие почти никогда не встречаются в отдельности, а лишь в связи со всем символическим циклом.
Буддийские священные знаки.
Буддийские священные знаки.
Затем следует еще упомянуть о символических изображениях облаков и воды, о которых было уже сказано выше, о «Nelumbo» или цветке лотоса и о 8-листной розетке, которая, как это засвидетельствовано Свеном Гедином встречается уже в стенной росписи городов, погребенных в песках пустыни Такламакан, и доныне применяется без изменений на хотанских и ферганских коврах.

Символами же являются и вазы, зайцы, дракон, феникс и, наконец, летучая мышь, форма которой часто становится почти неузнаваемой, вследствие крайней стилизации. Причина популярности летучей мыши в китайском искусстве кроется в том, что название ее «Фо» фонетически совпадает с китайским словом, обозначающим счастье.
Стилизованные топор, зеркало и летучая мышь.
Стилизованные топор, зеркало и летучая мышь.
К этим символам и фигурам, которые мы встречаем в Китае на самых разнообразных предметах – одежде, материях, предметах обихода и роскоши оружии, коврах и др. – и в самом разнообразном материале – как бронза, камень, дерево, лак, кожа, шелк, фарфор, слоновая кость и прочее, – следует причислить еще три мистических знака, также существовавших уже в древнейшие времена. Таковы: 1) монограмма «Чеу», вкомпанованная в круг – обозначение счастья и долголетия; ввиду общеизвестности и распространенности этого символа, он часто подвергается всевозможным сокращениям, упрощениям и переработкам, так, что становится почти неузнаваем; здесь мы приводим ряд рисунков, представляющих разные фазы его развития;
Китайские знаки счастья и долголетия – «Ше-у».
Китайские знаки счастья и долголетия – «Ше-у».
2) символ творения, творческой силы, положительного и отрицательного, мужского и женского начала, – изображаемый в виде круга, разделенного волнистой линией на две половины, окрашенные в разные цвета; в каждой помещается кружок цвета другой половины; Этот символ, ставший даже государственным гербом Кореи, более употребителен в восточных частях Китая, чем в западных;
Китайский символ творения.
Китайский символ творения.
3) знак, символизирующей «тайны вселенной», и состоящей из ряда фигур, причем каждая состоит из комбинации коротких и длинных палочек.

Нельзя, однако, не упомянуть, что происхождение ковров, принимаемых нами за киргизские из Хотана, не выяснено с точностью. Даже С.М. Дудин не мог дать на этот вопрос вполне определенного ответа, допуская возможность их первоначального тибетского происхождения. Робинсон, говоря о коврах из мягкой шелковистой шерсти, которые он называет серингапурскими, отмечает, однако, что они выделываются не в Серингапуре, а привозятся из Яркенда и Тибета; по-видимому, он имеет в виду именно вышеупомянутые ковры.
«Па-куа», китайские символы «тайны вселенной».
«Па-куа», китайские символы «тайны вселенной».
Предположение Робинсона, что мягкая, как шелк, шерсть этих ковров происходит от яка, давно уже опровергнута; шерсть яка грубая, непригодная для тонкой пряжи: скорее можно допустить, что эта шерсть содержит примесь тонкой и нежной шерсти козлят, однако, и это маловероятно. Вместе с тем, в пользу нашего предположения, что ковры, называемые нами «хотанскими», на самом деле выделываются в Хотане. а не в Тибете, имеется несколько доводов. Во-первых, мы не знаем других ковров, которые можно было бы назвать хотанскими и, причем, однако, известно, что в Хотане с давних пор и поныне ковры выделываются. Во-вторых, эти ковры весьма схожи в узорах с ферганскими и с так называемыми «кашгарскими», с тою лишь разницей, что в них еще сильнее выступают китайские характерные черты; следовательно, места производства их, по-видимому, наиболее восточные и вполне находятся под китайским влиянием, а это относится к Хотану даже в большей мере, чем к Тибету. Наконец, по технике своей они отличаются от всех известных до сих пор ковровых изделий действительно китайского происхождения, стало быть, представляют собой самостоятельную группу; но в то же время в технике их иногда замечается известное сходство с ферганскими коврами, в Фергане же ковровое производство находится исключительно в руках киргизов и кипчаков.

С.М. Дудин доставил нам сведения, что ковровое производство в Хотанской области сосредоточено преимущественно в руках одного узбекского племени – это могло бы объяснить различие техники. Во всем Западном Туркестане производятся лишь весьма плотные ковровые ткани: этим особенно отличаются туркмены, которые после каждого ряда петель пропускают одну уточную нитку; кара-киргизы в Фергане уже пропускают по две; возможно, что в соседнем Хотане в этом отношении делается еще лишний шаг; такая работа идет быстрее, а лежачий ворс таких ковров закрывает обнаженные нити основы. Как уже сказано выше, подобные ковры отличаются меньшей прочностью, но этому обстоятельству как раз отвечает редкость старинных ковров такого рода. К сожалению, те названия, которые торговцы дают коврам, имеют весьма мало значения и ценности, особенно относительно Хотана. Нам лично приходилось убеждаться, как на тифлисском ковровом рынке, таком богатом еще лет 20 назад, постоянно путали Хотан и Коканд.

Другой пример смешения названий следующий: в Фергане, именно в Андижанском округе кочует киргизское племя кипчаков, а кипчаками же называется и узбекское племя, живущее, однако, в долине Зарявшана.

Стилизованные рыбы – буддийские священные знаки.
Стилизованные рыбы – буддийские священные знаки.

Этим мы можем закончить наш обзор наиболее интересной группы киргизских ковров; однако, ковры выделываются также другими киргизскими племенами, кочующими в Хиве и на крайнем западе Туркестана, по соседству с туркменами – иомудами на Мангышлакском полуострове у Каспийского моря и в окрестных степях. О самих этих киргизах мы имеем более полные сведения, чем об их коврах, с которыми мы можем познакомить читателя по снимкам лишь двух старых превосходных и весьма редких образцов. Они принадлежат к типу, называемому туркменами «осмолдук», служащему для украшения верблюдов при свадебном шествии. Однако, это не стриженые, а безворсные ковры, расшитые разноцветною шерстью по белому фону. Мы обязаны любезности С.М. Дудина снимками этих редкостных ковров, хранящихся в небольшом Асхабадском музее.

В заключение скажем несколько слов о прочих киргизах, которые, несмотря на кочевой образ жизни, ковров не выделывают.

Уже в Семиреченской области в Верненском округе имеющиеся у местных киргизов ковры привозятся, по имеющимся сведениям, из Кашгара, Яркенда и Хотана. Также и живущие верст на 70 южнее Новопетровска киргизы Адаевского рода выделывают и употребляют лишь одни кошмы, как то уже в 1840 г. отметил М.И. Иванин.

Самая численная и сильная, «внутренняя», киргизская орда, занимающая пространство между Астраханью, Саратовом, Уральской областью и Каспийским морем, поселившаяся здесь со своим султаном Букеем в 1799 г. (на что в 1801 г. последовало Высочайшее разрешение), по видимому, оставила ковровое производство и употребляет исключительно кошмы. Центром их кочевья является степь «Рын-пески». Другое восточно-азиатское кочевое племя – калмыки, живущее ныне в Ставропольском округе, никогда, даже на прежних своих местах, оставленных им в 1777 г., выделкой ковров не занималось.

 

Узбеки

Узбеки представляют собой близких родичей киргизов, причем особенно много общего между кочевыми узбеками и кара-киргизами. Вероятно, обе эти народности ведут свое происхождение от одного и того же корня; тип их совершенно одинаковый. Кибитки узбеков отличаются от киргизских лишь в мелочах; язык их – джагатый-тюркский диалект, наиболее чистый из всех средне-азиатских, так как содержит меньше всего арабских и персидских слов. На этом именно диалекте написаны записки султана Бабера.

По С.М. Дудину узбеки разделяются на 11 главных племен, по другим же данным их 32. Важнейшими племенами являются: 1) Кара-Калпаки, 2) Кипчаки, 3) Мангиты. 4) Чилэ, 5) Кита-и, 6) Кизыл-Аяки, 7) Баширы, 8) Кунграты и 9) Ляакаи. Заметим, что два из этих названий, именно кипчаки и мангиты, тождественны с названием двух главных киргизских племен, с которыми их нельзя смешивать.

Узбеки живут главным образом в Бухаре, в Хиве, в афганском Туркестане и в Среднеазиатской области, и вместе с отколовшимися группами, из которых некоторые кочуют в китайских владениях, общая численность их достигает, пожалуй, двух миллионов. Народ этот, представляющий помесь тюркских племен с иранскими и монгольскими, завоевал себе в XVI в. первенствующее положение в Восточном Туркестане и удерживает его до настоящего времени. Название народа происходит от собственного имени «Узбек» – «истый князь», – которое носил в XVI в. хан и повелитель Золотой орды, стремившийся в продолжение своего 30-летнего правления к распространению Ислама среди всех тюркских племен. Племена, принявшие магометанство, стали потом называться именем этого хана, для отличия от тех, которые продолжали оставаться шаманистами, и от западных своих родичей – джагатаев. Вполне установилось это название около 1600 г.; однако, в конце концов, стали распространять название узбеков на самые разнообразные народности, как киргизы, кара-киргизы, сарты, таджики и др., что вызвало большую путаницу, и термин «узбек» совершенно потерял первоначальное чисто этнографическое значение. В науке давно уже предлагалось бросить название сартов, называя их также узбеками (Лапин), ввиду того, что сарты представляют собой такую же помесь разных среднеазиатских народностей, как и узбеки, отличаясь от последних лишь утратою родового быта.

Основной особенностью узбеков приходится считать их политическое положение, господствующее над прочими народностями, которое они сумели завоевать и удерживают за собой в течение последних трех веков. Между оседлыми узбеками и кочевыми существует весьма заметное различие. Оседлые узбеки в Бухаре, Хиве, Зарявшанском крае и в афганском Туркестане, в сущности, являются тем же народом, который в русском Туркестане называется сартами; различия между ними почти совершенно нет (например, в Коканде). Кочевые узбеки держатся, главным образом, в восточной части Бухары и в Афганистане, а с каждым годом растет число полукочевых и переходящих к вполне оседлому образу жизни узбеков.

Узбекский баширский чепрак. (Русский Музей Александра III).
Узбекский баширский чепрак. (Русский Музей Александра III).

Узбекские женщины одеваются, как туркменки; в отличие от киргизок, он закрывают лицо. Положение их лучше, чем у сартов и таджиков. Все узбеки ревностные мусульмане, однако, они далеко не такие фанатики, как персы. Узбеки вышли из окрестностей Аральского моря и распространились к востоку. Чем восточнее, тем состав населения становится все более чисто-таджикским. Как оседлый Элемент, эти узбеки-сарты являются городским населением. Уклад жизни кочевых узбеков очень напоминает жизнь родственных им киргизов. Зиму они большей частью проводят в постоянных поселках, состоящих обыкновенно из глиняных мазанок. Обычно же они, как и кара-киргизы, пользуются ими исключительно в качестве амбаров или стойл для скота, а сами живут в кибитках, поставленных во двор или в саду. Весной они обрабатывают и засевают поля, расположенные вокруг зимовья, и затем уходят со стадами на кочевку в горы. Наружностью, типом и всем жизненным укладом они так схожи с кара-киргизами, что малоопытному наблюдателю очень нелегко бывает их различить.

Части узбекских кунгратских шитых паласов. (Русский Музей Александра III).
Части узбекских кунгратских шитых паласов. (Русский Музей Александра III).

Ковры выделываются всеми узбеками, независимо от того, кочевые они или оседлые. В Туркестане узбекскими коврами называются лишь такие, у которых на левой стороне совершенно не виден узор лицевой стороны (С.М. Дудин). Узбеки пользуются всегда лишь горизонтальными станками; шерсть обыкновенно довольно грубая, притом очень неравномерного качества, так как узбеки не разводят особых тонкорунных овец, а применяют шерсть от разных пород. Характерны узбекские паласы, в виду того, что они – единственные во всей Средней Азии – сшиваются из отдельных полос.

Узбекский баширский намазлык XVII в. (Русский Музей Александра III).
Узбекский баширский намазлык XVII в. (Русский Музей Александра III).

Одним из наиболее употребительных узоров является орнамент из ромбовидных фигур, образованных полосками с крюкообразными выступами. Этот узор часто встречается и в Афганистане с тою, однако, разницей что там внутреннее поле ромбов имеет иную отделку. Кстати заметим, что, по словам С.М. Дудина, намазлык – молитвенный ковер – по-узбекски называется «силучэ», а дорожка – «иолам», у иомудов – «кур».

Тогда как среди туркменов и киргизов лишь кочевые племена занимаются выделкой ковров, у узбеков этим занимаются как раз оседлые, или, правильнее, ковры работы оседлых узбеков более заслуживают внимания, ввиду их боле высокого достоинства. Этим и объясняется, почему эти ковры в Туркестане и даже на Кавказе называются не узбекскими, а обыкновенно по месту их изготовления, а именно «Башир» и «Керки». Однако, те же ковры иногда называются и по имени узбекского племени, занимающегося их выделкой, например, «Кизыл-Аяк» (С.М. Дудин). При этом следует заметить, что одно узбекское племя само называется «Башир» и что именами «Кизыл-Аяк» и «Башир» обозначаются также и туркменские племена (например, у Боголюбова). Из всего сказанного видно, что вопросы эти должны считаться еще не выясненными.

Часть узбекского керкского ковра.
Часть узбекского керкского ковра.
Часть узбекского Кизыл-Аякского намазлыка XIX в. (Русский Музей Александра III).
Часть узбекского Кизыл-Аякского намазлыка XIX в. (Русский Музей Александра III).
Часть узбекского Кизыл-Аякского намазлыка начала XIX в. (Русский Музей Александра III).
Часть узбекского Кизыл-Аякского намазлыка начала XIX в. (Русский Музей Александра III).

Обращаясь, затем, к отдельным племенам узбеков, отметим, во-первых, что племена Кизыл-Аяк и Башир кочуют в Туркестане главным образом около бухарских городов Керки и Башир, а также в соседних русских округах. Ковры этих двух племен лишь немногим различаются между собой; те и другие составляют группу ковров, называемых на западе «бухарскими». Бухарские и самаркандские торговцы те ковры этой группы, у которых орнамент боле простой геометрически, отчасти напоминающий текинский (например, где встречаются восьмиугольники, при этом выдержанные в немногих тонах с преобладанием красного), называют кизыл-аякскими. Ковры же с более сложным узором из цветов и проч., с более богатой расцветкой они называют баширскими. Вопрос этот пока еще не был предметом подробного исследования, но в утешение можно сказать, что, по-видимому, вовсе не существует старинных ковров обоих этих типов, и что вообще ковровое производство в качестве важного промысла возникло среди этих племен, а также в Керках и Баширах, всего лет 40 тому назад, ввиду чего ковры эти менее других среднеазиатских могут рассчитывать на внимание любителей и исследователей. Старинные же ковровые изделия узбеков, надо думать, не сохранились потому, что были грубы, нехудожественны и уже в свое время не представляли особой ценности. Вообще старинные ковры, приписываемые узбекам, в высшей степени редки.

Части узбекских Кизыл-Аякских ковров.
Части узбекских Кизыл-Аякских ковров.
Узбекский баширский мафрач конца XVIII в. (Русский Музей Александра III).
Узбекский баширский мафрач конца XVIII в. (Русский Музей Александра III).

По поводу названных сейчас местностей поясним, что Керки – небольшой бухарский поселок, или городок, расположенный на левом берегу Аму-Дарьи; над городом возвышается крепость и замок – резиденция бека; у бухарцев Керки считаются важным укрепленным пунктом, а ныне через него направляется значительное количество товаров из афганского Туркестана в Бухару и бухарских и русских товаров в Афганистан. Баширы – громадное селение на правом берегу Аму-Дарьи между Керками и Бурдалыком и также лежит в пределах Бухарского ханства. В Баширах насчитывается свыше 4000 домов, а около половины населения занято выделкой ковров и полушелковой материи, так называемой «алачи».

По данным, которые в 1902 г. К. Лауренти собрал для нас на местах, в Керках и в Баширах ковры ткутся тоже только женщинами, но окраска и подготовка станков лежат на обязанности мужчин. Шерсть, по крайней мере, частью, привозится из Афганистана, чем и объясняется, что эти ковры более тонки и блестящи, чем прочие узбекские. Кроме стриженых ковров, здесь выделывается также много паласов. Как всюду в Средней Азии, тут в употреблении горизонтальные ткацкие станки, лежащие прямо на земле. В сущности, их даже нельзя назвать ткацкими станками, до того примитивно это устройство: пряжа просто натягивается на колышках, вбитых в землю с равномерными, большими или меньшими, промежутками. На таком приспособлении производится выделка даже больших ковров, аршин в 5, 6 и до 10 длиной и около 4 аршин шириною. Выделка большого ковра идет гораздо скорее, чем это можно было бы предположить, требуя всего 15-20 дней; над небольшим ковром работают от 3 до 5 женщин, над большим – 10, 15, 20 и более. Козья и верблюжья шерсть здесь никогда не применяются, а крашение шерсти производится на месте. Раньше, пока сюда не проникали ализариновые и анилиновые краски, применялись исключительно растительные краски из Индии. Основной тон кизыл-аякских ковров всегда темно-малиновый, а так как для основы берется лучшая белая шерсть, то бахрома на концах ковра белая; серая же или черная кайма служит признаком худшего качества ковра.

Кипчаки. Узбеки-кипчаки кочуют в долин Зарявшана; их не следует смешивать с одноименным кара-киргизским племенем, живущим в Ферганской области, главным образом в Андижанском уезде. Об их ковровом производстве подробных сведений не имеется, но можно сказать с уверенностью, что работы их не отличаются высокими достоинствами.

Племя Кунграт особенно отличается выделкой роскошных паласов с узором из растительных мотивов, тогда как стриженые ковры их не подымаются выше уровня рядовых изделий прочих кочевых узбеков.

Кара-калпаки, – численность которых в свое время придавала им важную роль в Туркестане, а ныне доходит лишь до 60000 душ, – кочуют в дельте Аму-Дарьи, небольшими группами держатся близ Самарканда и на левом берегу Сыр-Дарьи, на северо-востоке от Коканда. Несмотря на общность расовых признаков с прочими узбекскими племенами, кара-калпаки отличаются по этнологическому составу крови, почему их иногда считают особой народностью. Ковры их всегда хуже качеством и грубее прочих узбекских ковров, ворс очень длинный и неровный, узор неизящный и не выработан, так что, в общем, изделия их производят впечатление какой-то дикости. Однако когда-то это было иначе, и между старинными коврами попадаются прекрасные по качеству экземпляры.

Племя Льякай кочует в горах около Сары-Чашмы в восточной Бухаре. До сих пор мы не имеем сведений об его ковровых изделиях; и лишь столько же можно сказать и о прочих узбекских племенах.

 

Афганские и белуджистанские ковры

Об афганских и белуджистанских коврах – туркмены называют их «блудж» – мы, к сожалению, должны ограничиться лишь немногими словами. В значительном числе они вывозятся на Запад через Бухару и Тифлис и легко отличаются от разобранных уже туркменских и узбекских изделий и ковров хотанских и ферганских киргизов. Во-первых, они всегда отличаются совсем темным общим тоном; черно-бурые и красно-бурые тона преобладают, особенно в фоне, а в узоре мы находим темно-синий и красный; однако, в каждом ковре обязательно немножко белого, то, как элемент узора, а то, и совсем независимо от него. До сих пор не выяснено, чем вызван этот обычай в производстве; по мнению одних – это плод суеверия, так как белое пятнышко будто бы должно отгонять злых духов, по другим – эти белые звездочки и крестики являются просто отличительными значками, третьи, наконец, видят в них племенные или родовые значки.

Все афганские ковры отличаются длинным ворсом и, собственно говоря, довольно грубы, толсты и тяжелы, но все обладают прелестным шелковистым блеском, который от времени лишь выигрывает. Можно их разделить на две группы: ковры из афганского Туркестана и ковры из горного Афганистана. Ковры, носящие название белуджистанских, представляют собой, по-видимому, тоже афганские изделия, так как С.М. Дудин, расспрашивавший афганцев по этому предмету, сообщает, что так называемые «блудж»–гератские ковры и что сами белуджи в Бедуджистане совсем не выделывают ковров.

В дополнение первой части нашего труда, мы долгом считаем еще привести точные определения некоторых названий ковров, установленных в последнее время С.М. Дудиным – лучшим теперешним знатоком коврового дела в Средней Азии. Дело идет о названиях: чувал, кап, мафрач и хоржум, употребляемых до сих пор часто синонимами. По его определению, разницы между ними слдующие:

Афганский кап.
Афганский кап.

1) «Чувал» – удлиненный мешок с отверстием, расположенным на одной из длинных сторон. Передняя часть состоит из ковра без бахромы, задняя часть из гладкой простой ткани.

2) «Кап» – такой же ковер, но более квадратной формы и меньших размеров.

3) «Мафрач» – тот же чувал, но значительно более узкой формы и имеющий внизу густую длинную бахрому.

4) «Хоржум», «Хурджим» или «хорджум» – название парных мешков (переметных сум), обыкновенно квадратной формы, и почти всегда без бахромы.

Узбекские Кизыл-Аякские чувал и мафрач. (Русский Музей Александра III).
Узбекские Кизыл-Аякские чувал и мафрач. (Русский Музей Александра III).

Настоящий труд является, по-нашему мнению, лишь скромным вкладом в научную разработку вопроса о среднеазиатских коврах. У нас получилось впечатление, будто мы лишь со слабо-мерцающим огарком в руках побродили несколько часов ночью по темным залам обширного этнографического музея; столько вопросов осталось без ответа, так много осталось неизвестным! Будем надеяться, что в скором времени найдется исследователь, которому удастся составить полный инвентарный список того, что можно еще спасти для науки. Однако, время не терпит! Скоро уже всё нивелирующая европейская цивилизация сметет и уничтожит и в Средней Азии последние следы самобытности. Для науки же не существует слишком малого и незначительного – наука стремится все исследовать и все познать; каким бы мелким ни казался факт, все же он является некоторым камешком для постройки всего здания, или небольшим красочным пятнышком в картине культуры человечества, этой пестрой мозаике прошлого, над восстановлением которой неустанно трудится наука, а без этого восстановления, невозможно и не мыслимо плодотворное будущее.

Стилизованная львиная голова.

ЛИТЕРАТУРА:

О. Иоакинф Бичурин. «Описание Чжунгария и Восточного Туркестана». Спб. 1829.

Левшин. «Описание киргиз-кайсакских орд». Спб. 1832.

Я.В. Ханыков. «Очерк состояния внутренней киргизской орды в 1841 году». Записки Русского Географического общества; 1849 г., кн. 1 и 2.

Иоакинф Бичурин. « Сказание о народах Средней Азии». Спб. 1851.

В.В. Beльяминов – Зернов. «Исследование о Касимовских царях». – «Труды Восточного отделения Императорского Археологического общества», часть XI. 1806.

Риттер. «Землеведение». Азия. Спб. 1869.

Abel Remusat. «Die Geschichte der sudlichen Hofe».

Klaproth u. Jobert. «Die Geographic der westlichen Lander» aus dem Chinesischen.

A. Vambery. «Das Turkenvolk». Leipzig. 1865.

Харузин. «Библиографический указатель сочинений и статей, касающихся этнографии киргиз и каракиргиз, с 1734 г. по 1891 г. (1891, из IX кн. «Этнографические Обозрения»).

Н. Аристов. «Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей». – «Живая Старина», выпуски III и IV, 1896

Friedrich Fischbach. «Futhoarkh. Ursprung der Buchstaben Gutenbergs; 16 Tafeln mit Ornamenten des Feuercultus». Mainz. 1900.

Д.Н. Соколов. «О башкирских тамгах». – «Труды Оренбургской Ученой Архивной Комиссии». Оренбург. 1904. Том XIII.

Rudolf Neugebauer und Julius Onendi. «Handbuch der orientalischen Teppichkunde». Leipzig. 1909.

[В оглавление раздела]